Забытый грех

Девочка погибла два года назад, ей едва исполнилось пятнадцать лет. Она не вернулась вовремя из школы, а Фаина, ссорясь с мужем, не заметила этого. Она спохватилась позже, когда поняла, что дочь уже полтора часа как должна быть дома. Милена не пришла и через два часа, и через три. К тому времени Фаина с мужем успели обежать всю округу.

Девочку нашли в лесу только на следующий день, когда милиция и ОМОН прочесали ближайший лесок. Экспертиза установила, что смерть Милены наступила в тот момент, когда Фаина была занята распрями с мужем. И оттого чувство вины не покидало мать. Александра много раз повторяла, что нельзя день за днем корить себя, но Фаина возражала. Она была уверена: если б не ссора с мужем, непременно почувствовала бы тревогу и вышла встретить Милену, и тогда трагедии бы не произошло. Но увы, она была слишком занята собой.

Александра, погрузившись в воспоминания, вздрогнула, когда Фаина устало произнесла:

– Поехали, Алекс, поздно уже.

– Да, конечно. – Она завела автомобиль.

– Знаешь, а с кражей в офисе все совсем непонятно. Татьяна Михайловна сказала, что видит двоих, якобы это они деньги брали. Я ей возразила, дескать, нет, такого не может быть. А она меня подвела к чаше с водой и показывает: «Смотри, одна в белом ободке для волос, а вторая в чем-то сиреневом». Но если честно, ничего я в той водной ряби не увидела.

– Ну да, ты же в таком состоянии была…

– Нет. Все происходило до того, как гадалка мне про Милену рассказала. Если бы после, я бы не выдержала. Мне очень плохо стало. Она когда про дочь говорила, я будто реально ее увидела перед собой. Стоит, светлая вся такая, и улыбается. А глазки добрые-добрые, и словно свет от них идет. Не знаю, как я сознание не потеряла. Я к ней потянулась, хотела за руку взять, но тут в глазах потемнело и голова кругом пошла.

– Я уже жалею, что тебя к Татьяне Михайловне привезла. Но я хотела как лучше, – сокрушенно сказала Александра.

– Нет, что ты. Я давно мечтала девочку свою увидеть, а тут словно на свидании с ней побывала. Мне бы еще хоть разок, буду о том Бога молить.

И она замерла с мечтательной блаженной улыбкой на губах.

Глава 7 Luxuria. Похоть

Аффан лег на старую кровать и аккуратно заложил насвай[2] в рот, стараясь не попасть на губы. Если сделать это неосторожно, то от гашеной извести, на которой замешивался табак, моментально вскочат на слизистой оболочке губ волдыри. Позже они превратятся в темные язвы, и объясняйся потом с начальником, отчего такой неопрятный рот и чем ты заболел.

Он лежал, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Под тихое бормотание телевизора хорошо вспоминалось.

Аффану только исполнилось двадцать, когда в две тысячи четвертом году из его родного Хорога ушли последние русские пограничники. И уже тогда были свободны калайхумское и ишкашимское направления – почти девятьсот километров рубежа. Развалом силовых структур не преминули воспользоваться криминальные авторитеты, и через границу потянулись караваны с наркотиками, драгметаллами и оружием.

Но Аффан тогда еще был от этого в стороне. А вот когда через год освободились и те участки границы, которые охраняли московский и пянджский погранотряды, к нему вдруг пришел двоюродный брат Азур. Он предложил ему денежную работу, и Аффан, не раздумывая, согласился.

«Какая разница, чем зарабатывать? Лишь бы деньги были», – так размышлял тогда он. Впрочем, он и сейчас так думает.

Аффан довольно хрюкнул, сплюнул скопившуюся слюну на пол – не приведи Аллах ее проглотить, рвота может начаться – и покосился в сторону ванной, где минут пять назад скрылась его новая любовница. Полощется, как утка в пруду, а вода все течет и течет. Не ей же по счетчику платить.

Он хотел было встать, пугнуть глупую курицу, но голова потяжелела от насвая, и ему стало лень.

Мать, конечно, его от себя отпускать не хотела. Ну да он внимания на нее особого не обратил. Собрал свои вещички и двинул «верблюдом» – наркокурьером в Москву.

И вообще, злость у него на нее была. Зачем ему имя такое позорное дала – Аффан? В переводе это значит вонючий, гнилой.

Хорошо хоть в Москве мало кто арабский знает, а то не обойтись бы без ухмылок в свой адрес.

Да, ему не один раз рассказывали историю его рождения – как у матери не было долго детей, как потом сыновья один за другим погибали, едва родившись, и как вымолила она сына у Аллаха. Три дня и три ночи молилась, пока не упала замертво от изнеможения. Его в честь прапрадеда назвала. По семейному преданию, вроде бы тот тоже хилый родился, а потом известным силачом стал. А значит, Аффану сам Аллах велел его имя носить.

«Ты же говорила – дед был разбойник?» – спрашивал мальчик.

Но мать только шикала на него. И давай снова про древнее поверье твердить: дескать, чтобы ребенок выжил, надо оскорбительное имя ему дать. Тогда злые духи от него отвернутся, и дитя получит шанс на жизнь.

Аффан зло усмехнулся и опять сплюнул на пол.

Лучше сдохнуть, чем с таким именем жить.