Забытый легион

— Закрыться. Выпад. Отступить, — бормотал мальчик. — Закрыться. Выпад. Отступить.

Затем Юба взял из своего закутка щит. Ромул просунул руку в петли из отполированной за много лет кожи и почувствовал на руке непривычную тяжесть. Нубиец показал ему, как прикрывать грудь и лицо, держа оружие наготове для того, чтобы при первой же возможности нанести удар.

После нескольких повторений они приступили к упражнениям в движении. Юба старался не слишком сильно бить своим железным мечом по деревянному оружию Ромула. Удары мечей сухим эхом разносились по залу, и скоро на звук пришла Фабиола.

— А вдруг вас поймает хозяин? — Ее лицо выражало самую искреннюю озабоченность. — Ромул, прекрати. Я все скажу матери!

— Уходи! Я учусь драться, как Спартак!

Сестра смотрела на него со смешанным чувством гордости и страха.

— Прошу, прекратите! Это слишком опасно!

Внезапно Ромул представил, как ударяет Гемелла настоящим мечом по загривку, и с удвоенной энергией атаковал Юбу. Тот отступил, его эбеново-черное лицо расплылось в широкой улыбке.

Так уж вышло, но этот урок у нубийца стал для Ромула последним.

Когда они закончили, мальчик вернулся в каморку, где жил с матерью и сестрой, охваченный восхищением. Его голову переполняли мечты о том, как он убивает Гемелла и освобождает рабов; они вдохновляли и пугали его одновременно.

Покончив с дневными делами, Вельвинна еще раз выслушала рассказ сына о встрече с Пертинаксом.

— Будь осторожен, Ромул, — сказала она, стараясь, чтобы голос не выдал ее гордости за сына. — Никто не должен видеть тебя с мечом, особенно Сервилий. Гемелл такого не потерпит.

— Не бойся, мама. — Как только Вельвинна прикрыла плечи сына одеялом, его веки сами собой закрылись от усталости. — Никто не знает.

Он сразу заснул и во сне видел себя воином армии Спартака.

* * *

На следующее утро Ромул проснулся от грубого прикосновения холодного железа к своим запястьям. Ничего не понимая спросонок, он с изумлением обнаружил, что скован тонкой цепью. Мальчик рывком сел, окинул взглядом комнату, и его первоначальный испуг сразу же сменился ужасом. Мать и Фабиола неподвижно лежали в кроватях, молча глядя на Гемелла.

Купец стоял в двери, а рядом с ним возвышались два крепких кухонных раба, Анкий и Соссий. Ни один, ни второй не смотрели Ромулу в глаза. Большинство обитателей дома знали его с младенческого возраста.

— Мечом машешь под моим кровом, мерзкий выблядок?! — злобно выкрикнул Гемелл. — Хочешь меня во сне зарезать?! Слишком долго я вам потакал! Таким, как ты, место в школе гладиаторов. Сегодня же! — Его губы скривились в злорадной ухмылке. — Там-то тебя научат драться.

Ромул понял, что его жизни домашнего раба наступил конец.

— Нет! Господин, умоляю! — Вельвинна выскочила из постели и кинулась к ногам Гемелла.

Фабиола села и испуганно смотрела на происходящее. А происходило именно то, чего она так боялась.

— Заткнись, сука! — проревел Гемелл и дернул Вельвинну за волосы. Она вскрикнула от боли, а купец ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Женщина отлетела на свою кровать и замерла, всхлипывая.

— Взять его. — Гемелл ткнул пальцем в сторону мальчика.

Цепь, которой во сне сковали руки Ромула, была длиной в несколько футов. Анкий сильным рывком выдернул мальчика из постели, и тот упал на пол. Из глаз Фабиолы хлынули слезы.

— Сынок! — отчаянно крикнула Вельвинна.

— Хватит, шлюха. Больше ты его не увидишь! — рыкнул Гемелл. — А потом я вернусь за его сестрой.

— Не бойся, мама. — Слова были совсем пустыми, но Ромул просто не знал, что еще сказать.

Вельвинна завопила еще отчаяннее. Все хорошо знали, что значило попасть в школу гладиаторов.

— Пошли. Я не могу больше слушать этот вой. — Гемелл повернулся и зашагал прочь из комнаты. Рабы с Ромулом двинулись за ним.

— Это не я донесла на тебя! — неистово выкрикнула Фабиола. — Ромул!

— Позаботься о маме!

Когда Ромул открыл рот, чтобы крикнуть что-то еще, Соссий по знаку Гемелла повернулся и захлопнул дверь.

И все же приглушенные рыдания доносились до Ромула, которого, в одной набедренной повязке, тащили по коридору. Ромул знал, что Фабиола сказала правду. Слишком уж они были близки. Кто-то увидел, как он упражнялся с Юбой, и донес, чтобы заслужить расположение хозяина. Сервилий?

У рабов в жизни не было выбора, хозяева могли продавать и покупать их как заблагорассудится. Но Ромул никогда не представлял себе, что можно жить вне власти Гемелла, — он просто не знал другой жизни. И сейчас им одновременно владели страх и восторг. Хотя возможность стать бойцом восхищала его, он сознавал, что никогда больше не увидит родных. Ромул оглянулся в последний раз. Рыданья Вельвинны разрывали ему сердце, он нещадно корил себя за то, что они с Юбой были недостаточно осторожны. А мужчина, державший в руке цепь, был вдвое крупнее его.