Забытый. Москва

—  Конечно поедем!  — веселеет Иван,  — Далеко?

—  Верст семь-восемь.

* * *

Когда приехали на место, Иван моментально все понял и загорелся:

—  Ого! Место как на заказ! Флангом к лесу, а в лес самострелыциков! Так?!

—  Так, князь, так,  — усмехнулся Бобер,  — жаль только с другого фланга ни канавки, ни лесочка. Объедут с той стороны и... Поедем-ка взглянем, может, найдем чего, придумаем.

Единственное, что нашлось с той стороны, это довольно широкая (саженей двадцать) полоска сырой земли, покрытой осокой, похожая на начало реки. Она начиналась в версте от леса и уползала в степь, не делаясь ни шире, ни грязней  — сухое лето не оставило в ней влаги, никакой серьезной преградой она не была, единственное: копыта коней тут все-таки вязли, кое-где по самые бабки, то есть скоростной атаки у татар здесь получиться не могло.

«Навалить бы тут чесноков. И в ус бы не дули. Да чесноки с пешцами в обозе едут. Теперь, пожалуй, уж не успеют. Послезавтра татары будут на Пьяне. День можно подержать их на берегу. Потом сюда... Еще день... а может и нет. Гонцов-то много в город ускакало, да если б от количества гонцов зависело количество пришедшей рати. Интересно, успеют они хотя бы конных пару полков пригнать? А то тяжеленько нам придется. На берегу остаться? Объедут. Пьяна — речка несерьезная...»

Бобер очнулся от дум, оглянулся рассеянно на Ивана. Тот пристально на него смотрел, не решаясь вымолвить слова.

—  Как думаешь, Иван Дмитрич, успеет нас отец подкрепить кем-нибудь или не успеет?

—  Кто отправкой займется...

—  Что ты имеешь в виду?  — Дмитрий немного опешил.

—  Если отец не вмешается... Тысяцкий Михаил  — мужик шустрый. Он не опоздает.

—  А если отец, то, значит...

—  Да,  — Иван твердо взглянул на Бобра.

—  Но у него ведь по устроению города масса хлопот.

—  Да. Но он свободно может свалить их на того же Михаила. Если вдруг сам покомандовать захочет.

Бобер озадаченно покачал головой. Иван решился его подбодрить:

—  Не сомневайся, князь. В любом случае, Михаил свой полк пришлет максимально быстро.

Бобер пожал плечами:

—  Будем надеяться.

—  А ты, значит, здесь их решил?

—  Лучше негде.

—  А фланг?

—  Надо что-то придумать. Думай! Может, что присоветуешь.  — Бобер никогда ни с кем не советовался, даже в шутку, а сказал это оттого, что совершенно не представлял, как быть с левым флангом.

Через день, 21-го августа, татары возникли на правом берегу Пьяны.

Взятый накануне лично Гришкой «язык» рассказал, что идет тумен булгарского хана Пулад-Темира во главе с ним самим. Из его рассказа следовало, что Пулад-Темир  — сам по себе хан, Сараю вроде бы и не подчиняющийся.

«Если так, то нам проблем намно-о-ого меньше!  — обрадовался Бобер,  — оттого и войско у него меньше, чем я ожидал, и с Сараем после легче разобраться. Скажем: мы на вас и не мыслили!»

Вдоль реки за каждым мало-мальски подходящим кустом засели арбалетчики. Настал их час. Задача была  — напугать и не дать переправиться с ходу. Две сотни Корноуха остались на конях, готовые подскочить туда, где станет горячо.

Но татары, это выяснилось сразу, не ждали никаких засад на реке. Они высыпали на берег густо и широко. Даже заметив на той стороне всадников, никак не остереглись, решили, видимо, что это обычные разъезды разведчиков.

Бобер подивился такой беспечности, все больше укрепляясь в мысли, что татары тут непуганные и оттого наглые, а, значит, и опрометчивые, что и в ловушку заманить, и разбить их будет легче, чем он предполагал вначале.

Когда арбалетчики заработали, татары не отхлынули от берега сразу, а схватились за луки. Но стрелять оказалось особенно не в кого, а пока сообразили и отскочили на безопасное расстояние, потеряли около сотни человек. Поднялся визг и раздраженный переполох. Несколько небольших групп всадников кинулись вправо и влево по берегу. Корноух дернулся было делить своих, но Бобер остановил его спокойным жестом.

Пролетев с полверсты до первого удобного съезда, татары вновь сунулись к воде, вновь получили отпор, отскочили и помчались дальше.

Бобер оставался невозмутим. Стрелков у него было много, берег в зарослях, и от таких лихих наскоков был закрыт версты на три в ту и другую сторону. Действительно, татары, сунувшись еще пару раз там и сям, потеряв еще несколько десятков человек, вернулись. Началось непонятное, неприятное мельтешение: пойдут? не пойдут?

Конница князей стояла на всякий случай в полуверсте от берега, укрывшись за деревьями, в полной готовности. Но Бобер все-таки надеялся на благоразумие татарских командиров, полагал, что до переправы не дойдет. Хотя кто ж их, небитых-непуганных, угадает...

Часа полтора пришлось стоять в нервном ожидании. Наконец, на том берегу в глубине показались арбы, юрты, задымили костры. Князья, стоявшие с Бобром на лысом пригорочке, облегченно завздыхали:

—  Никак обедать собрались косоглазые. Почувствовал облегчение и Бобер: