Зачарованная кровь

– Кронпринц Ятих, живший ещё до Тритийского переворота, пожелал стать королём, не дожидаясь смерти выжившего из ума отца. Ну, либо главный придворный маг пожелал узаконить рокировку правителя… Ятих вызвал короля на поединок и победил, силой отняв корону тирана, – с трудом сглотнув, воспроизвожу я строчки из летописей. – А получив власть, закрепил в своде законов право любого половозрелого старшего наследника династии сделать то же самое, если его поддерживает палата преторов и признаёт неспособность действующего короля к эффективному правлению – выдвигает вотум недоверия. Дабы молодой крови не приходилось ждать естественной смерти полубезумных и больных стариков, пока страна приходит в упадок. С тех пор правом Ятиха пользовались всего трижды, и два из них король оставался жив после поединка и спокойно старился вдали от трона…

– Умная девочка. Что же мешает тебе взять власть в свои руки?

– Как минимум то, что я не опозорю отца таким образом. К тому же, ещё ни разу правом Ятиха не пользовалась женщина. Вдобавок, одобрения преторов я ни за что не получу, ведь их вполне устраивает неограниченная свобода для управления Афленом.

Лишь представив, как зайдётся хохотом на такое предложение лорд Белларский, я уже мечтаю прекратить неловкий разговор. Но как же, болотные духи, это соблазнительно. В голове прочно сидит нарисованная Анваром картинка с молодой королевой на троне, сильной и уверенно ведущей Афлен в просвещенное будущее, которую будет обожать народ за то, что избавила всех от костров жрецов Сантарры. Спешно моргаю, заставляя себя сфокусироваться на лице искусителя перед собой.

– А теперь представь: как преторы посмеют отказать, если на нашем браке будет держаться мир в Манчтурии, если это ты станешь залогом спокойных границ? – вновь по-птичьи наклонив вбок голову, криво улыбается Анвар, и напрочь вышибает воздух из груди озорным блеском глаз. – Виола, тебе нужно дать всего одно согласие и выйти за меня. Считай это моим условием: я не хочу, чтобы из моего собственного потрясающего плана меня же выкинули за ненадобностью. И вместе мы поведём страну в новый мир.

– Этот план безумен с первой до последней строчки, – не в силах разорвать долгий зрительный контакт, лепечу я совершенно не так твёрдо, как должно в моём положении.

– Значит, мёртвая принцесса связалась с безумным колдуном. Неплохой тандем, правда? Он даст тебе всё, чего бы ты хотела, и намного больше.

Он решительно прищуривается и тянет обезображенную руку к моему лицу, но я непроизвольно отшатываюсь. Как от любого лишнего касания, потому что непривычные к холоду моего тела люди только раздражают своей реакцией.

«Почему вы такая холодная?».

«Вы замёрзли, миледи?».

«Святая Сантарра, да ваша кожа – чистый лёд!».

– Ты меня боишься? – испытующий взгляд Анвара поселяет трепет в самом животе, и я выпрямляюсь, привычно сводя лопатки и гордо поднимая подбородок.

– Вот ещё, – вряд ли удалось фыркнуть достаточно небрежно. Потому что да: почти неосознанно я всё ещё боюсь его близости и исходящего от него терпкого смолистого запаха. Если он не лжёт, то и вчерашние, и нынешние реакции… мои собственные, а не наколдованные им. И это страшно сознавать.

– Демонстрация не закончилась. Я ещё не показал последний аргумент в свою пользу. – В прозрачной радужке на миг вспыхивает чёрная искра, когда Анвар всё же дотягивается кончиками пальцев до моей скулы, и я зажмуриваюсь, чтобы не видеть отвращение, которое непременно исказит его лицо. – Да не трясись ты так. Виола, я обещаю больше не кусаться… если сама не вынудишь.

Долгий выдох, не решаясь открыть глаза, пока невесомое прикосновение пальцев становится смелей. Понемногу вся пахнущая смолой ладонь приникает к коже, отчаянно тёплая, до мелкого покалывания. Шершавая. Совсем не те изнеженные руки аристократов, которые меня окружают день ото дня. Веки дрожат, когда я всё же поднимаю их и только сейчас замечаю, как сильно сжаты мои кулаки от напряжения.

Осторожность каждого движения. Невесомое благоговение во взгляде, и ни крохи брезгливости. Громко сглатываю, а тёплые пальцы Анвара проходятся нежным пёрышком по моей щеке, очерчивают линию подбородка, и только после этого отрываются от лица, вспыхнувшего румянцем проснувшейся жизни. Всегда ледяное, сейчас оно практически горит – не как вчера, тем противоестественным огнём, а стойким и ровным фитилём свечи в самом нутре. Искрами по коже.

– Что это было? – мой вопрос почти не слышен за звуками бегущей в ручье воды.

– Это магия в твоём теле отзывается на мою. Видишь: для меня не страшно делить ложе с мёртвой, потому что рядом со мной ты будешь живее всех живых, – он вдруг замирает, испытующе глядя на меня, явно ожидая реакции.

И к собственному стыду, я окончательно теряюсь, вообще не представляя, что должна отвечать. Всё смешивается в вихрь противоречий.

Было приятно?

Да. Безусловно.