Зачарованная кровь

– …вы не правы, миледи. Да, помимо единой для большинства стран веры в Сантарру у нас имеются свои обычаи и традиции. В основном они связаны с местами, где мы живём: к примеру, ни один караван не двинется через пустыню, не попросив разрешения у духов песков. Однако официальная религия у нас с вами одна.

– Но вера в стихийных духов так устарела, – жеманно тянет Глиенна, пригубив бокал. – Нечто совсем первобытное, уж простите. И никак не вяжется между собой: человек или верит в то, что мир сотворила белая богиня, или в стихийное ничто, но не во всё разом.

– Чтобы понять образ жизни в Манчтурии, там нужно жить, – тактично закрывает тему Анвар, хотя я улавливаю в его тоне железные ноты.

– Вот Виола и поживёт, а потом расскажет всем нам, как оно, – не то хихикает, не то хрюкает Таиса.

– Что ты, милая. Наша кронпринцесса слишком высоко задрала нос, чтобы хотя бы соизволить ответить на предложение графа, где уж ей знать о традиционных визитах вежливости, – издевательски бросает Глиенна, разжигая новый приступ отвращения к этому сборищу гадюк. Отчаянно пытаясь сохранить спокойствие, выражаю сквозь их смешки осторожный протест:

– К вашему сведению, я…

– Её мать – простолюдинка. Тяжело же придётся рыбачке в пустыне, – бестолково-пространственными рассуждениями перебивает Иви, подхватывая волну издевательств от матери и сестры.

– Так вот, почему о манерах аристократов она ничего не ведает!

Злость клокочет под рёбрами вместе со стыдом за их поведение, беглый взгляд на отца не сулит никакой поддержки – он спокойно осушает бокал за бокалом, давно привыкнув к подобным перепалкам, как к фоновому шуму. Если бы не присутствие Анвара, я бы уже отвечала им той же монетой и выражениями, которые не вписывают в летописи, но как любит повторять Эдсель: поросячьим визгом свиней не заткнёшь.

– Может, найдём иную тему в присутствии гостя? – перекрываю я неприличный смех как можно более твёрдым тоном. Боковым зрением замечаю, как граф, с любопытством склонив голову набок, потягивает вино и наблюдает за зверинцем. Не вмешиваясь в женские склоки, как и положено мужчине.

Чувствую, что краснею – редко меня можно настолько вывести из себя, и обычно подобные подколки не действуют так остро. Но перед Анваром совсем не хочется показывать слабости, он и так знает больше допустимого. Ноги леденеют, кровь мигом приливает к лицу, оставляя комок льда в животе. Осторожный вдох… запах мяса и сливок. Гадость, гадость, гадость.

– Что ты, Виола, тема твоего происхождения такая животрепещущая, что никогда себя не исчерпает, а графу полезно знать подробности, – сладко улыбается Глиенна. Мне отчаянно хочется прямо сейчас впечатать ее острый нос в ближайшее блюдо, чтобы заткнуть этот поганый рот, а заодно метнуть в серый глаз столовый нож и всадить вилку в её руку.

– Вы опоздали, подробности я сама рассказала ему ещё вчера. О том, что мою мать предлагали причислить к святым, – делаю невероятное усилие, чтобы выдавить из себя крупицу слов. Холод и злость берут тело под контроль, а в мыслях пульсирует пожелание подавиться: ах, как жаль, что я не маг, и не могу приказать горлу Глиенны сжаться!

К моему удивлению, её ядовитый смех и впрямь заканчивается неловким покашливанием в салфетку. Подавилась кхорровой тарталеткой или Сантарра услышала мои мольбы? Один короткий взгляд на Анвара, невозмутимо вкушающего рыбу, тут же всё проясняет. Не богиня. Кажется, теперь у меня иной покровитель… Вот только бойца, павшего с застрявшим поперёк глотки куском, сменяет Таиса, с готовностью наклоняясь вперёд и шипя:

– Виола, все прекрасно знают, что твоя мать была не святой, а настоящей еретичкой, а жрецы теперь отмывают её грязный ведьмовской зад во имя короны… Чтобы тебя не заперли в склепе рядом с ней живьём!

– Замолкни!

Всё происходит слишком быстро. Серебряный нож одним ударом врезается в дубовую столешницу, лезвие сгибается от вспыхнувшей во мне ярости. Она осиным жалом пульсирует в висках, бросает тело то в лёд, то в огонь. Вскочив, окидываю всю левую половину стола ненавидящим взглядом, и тут наконец-то подаёт зычный голос отец, утирая жир с подбородка:

– Виола, что это за выходки?! Ты кронпринцесса, в конце концов, умей же…

– Да. Я кронпринцесса. И с моей стороны ужасно неприлично было заставлять графа ждать ответ, – слова рвутся быстрей мыслей, да их практически и нет: только дикое, жгучее желание прекратить фарс и наконец-то стать хозяйкой своей жизни. Спина несгибаемо ровная. Гордо поднимаю голову, смотря прямиком в малахитовые глаза отца. Это ответ не Анвару. А ему. Прекрасно понимаю смысл каждого звука, который вылетает из моего рта: это объявление войны, пусть сейчас меня поймёт лишь один человек в этом зале. – Я согласна стать женой графа Эгертона.

Глиенна снова заходится кашлем, пряча лицо в салфетке. Тупица Иви оглушительно хлопает в ладоши, а из открытого рта Фрицеллы выкатывается недоеденная клубника. Раздражённо откидывается на стуле Таиса, зато отец широко улыбается: