Зачарованная

– Ну, вот и мы, – толкая перед собой кресло, он вошел в гостиную. – Дом! Милый дом! Как там говорят, дома и стены помогают, да? Хочешь увидеть свою комнату?

Мадди пожала плечами:

– Все равно…

Себастиану пришло в голову, что если она скажет еще раз то же, самое, он возьмет ее за плечи и хорошенько встряхнет. Оказалось, что выдержки у него значительно больше, чем он предполагал, потому что ответил он очень спокойно:

– Ну, как хочешь, я тебе ее все равно покажу.

Мадди пришлось осмотреть милую, уютную спальню, оклеенную веселенькими обоями. Но и тогда она ничего не сказала, говорил пока Себастиан:

– Все равно, это лучше, чем сидеть в этом дурацком госпитале. Я пока тебя ненадолго оставлю, разгружу машину, вытащу все сумки и баулы. Я накупил кучу консервов и разных продуктов на случай снежных заносов.

Она изумленно посмотрела на него.

– Себастиан, не будь идиотом, сейчас июнь.

– Ах, милая моя, всем известно, что хороший хозяин готовит сани летом. Сейчас я вернусь. – Себастиан подмигнул девушке и вышел из комнаты.

– Ну, хочешь выйти погулять? шепотом спросила Мадди, обращаясь к пушистой мордочке, глядевшей на нее сквозь прутья клетки. Затем она расстегнула кожаные ремни и открыла дверцу. Кошка осторожно выбралась на колени хозяйки, и Мадди, поставив клетку на пол, прижала Шехерезаду к груди. – Прости меня, милая, что пришлось покинуть тебя, но теперь я вернулась, – глаза девушки наполнились слезами, но тут за дверью послышались шаги Себастиана, и она торопливо смахнула предательскую слезу.

Доктор предупреждал Себастиана, чтобы он не ждал слишком быстрого улучшения. Мадди требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к мысли, что она никогда больше не сможет заниматься балетом.

– Это похоже на смерть близкого родственника, – сказал врач. – Мадди так привыкла к жизни в балете, что сейчас, когда ее будущее, как ей кажется, ужасно, она испытывает жестокое потрясение, а это угрожает полным расстройством нервной системы. Она думает, что больше жизнь ей ничего не сможет предложить, и впереди у нее беспросветное серое будущее. Но это обязательно пройдет.

Итак, надежда все-таки есть. Но когда прошло дней десять, Себастиан стал беспокоиться, не переоценил ли он свои силы. У него появилось и крепло ощущение, что веселая жизнерадостная девушка, которую он знал раньше, превратилась в незнакомку, только внешне напоминавшую прежнюю Мадди.

Каждое утро он на руках относил ее в ванную и помогал умыться и одеться. Но после этого она сидела там, где он ее усаживал, уставившись в пространство, пока не наступало время ехать на лечение. Себастиан ломал голову, как занять Мадди, чтобы вывести ее из заторможенного состояния. Он покупал ей книги, брал видеокассеты, предлагал поездки в Олсбери или в деревенскую пивнушку, но она лишь пожимала плечами и говорила, что ей все равно.

Доктора говорили Себастиану, что Мадди должна разрабатывать ноги, сидя в коляске, а он обязан помочь ей в этом. Однако, всякий раз, когда Себастиан предлагал девушке заняться упражнениями, она поджимала губы и говорила, что очень устала. Самое ужасное заключалось в том, что Мадди могла приготовить себе кофе и кое-какую еду в специально оборудованной для этого кухне, но не прилагала ни малейших усилий к тому, чтобы сделать что-то для себя. Себастиан знал, что если он не даст ей еды, она просто не обратит на это внимания.

В один из дней, когда Себастиан зашел в госпиталь, чтобы забрать Мадди после процедур, врач-физиотерапевт, женщина средних лет, подошла к нему. Она сказала, что тело Мадди вполне может восстановить свои функции, ее физическое состояние это позволяет, но Мадди, похоже, сама не хочет улучшений. Себастиан сказал, что попытается с ней поговорить. Он усадил ее в машину, девушка, как обычно, молча уставилась в окно, и его решимость сразу пропала.

Была еще одна проблема. Себастиан думал, что коттедж, где они жили, будет для него идеальным местом, и ему удастся, наконец, заняться работой, однако все его время было занято заботами о Мадди. Когда же она находилась в больнице, он садился за рояль, но его голова была так занята мыслями о Мадди, что он начинал путать ноты.

Единственное, что вызывало ее эмоциональную реакцию, была ее чертова кошка. Себастиан приходил в бешенство при одном виде проклятого животного. Он испытывал настоящие муки от безразличного отношения Мадди. Пусть бы она пела, орала, бушевала, – все, что угодно, только не это мертвое выражение глаз, не этот безжизненный взгляд с утра до вечера.

Ему с огромным трудом удавалось сдерживать себя. Было совершенно ясно, если в ближайшее время не наступит улучшение, то он вынужден будет признать, что проиграл, и предложит Кристоферу найти для Мадди более профессиональную помощь. Возможно, он был слишком наивен, думая, что ей нужна его любовь. Она стала совсем чужой.

Однажды утром, когда прошло уже недели три их пребывания в Монкс Рисборо, Себастиан готовил на кухне завтрак, а Мадди была в ванной, завершая утренний туалет. Шехерезада крутилась возле его ног, выпрашивая следующую порцию еды.