Зачарованное паломничество

— А пленник? Ему бежать еще много миль. И еще долго он должен кричать. Конец агонии — это не для него. Он осквернил нашу священную землю своим отрядом, и отныне, сэр ученый, это означает войну против чужаков. Но к вам мы пока мягки и добры. Будьте рады и этому, и отдайте нам нашу игрушку.

— Мы его отдадим, но только если вы его убьете, можно ужасно, но быстро.

— Зачем? Вы ведь не хотите лишить нас забавы?

— Если вы не убьете его быстро, тогда лишим.

— Поступите так, — загремел гигант, — и вы займете его место.

— Посмотрим, — сказал Корнуэлл.

— Значит, вы отказываетесь вернуть его?

— Отказываюсь.

Гигант повернулся и неуклюже пошел назад. Церберы не шевельнулись.

Сзади снова началось смятение и Корнуэлл обернулся. Тролли, гоблины и другие маленькие существа разбегались во всех направлениях. Из-под земли за булыжниками поднимался живой ужас.

Ведьма кричала, колотя метлой по земле:

— Я вам говорила, что сейчас начнется. Он провалился в нору к людоеду, а с людоедом шутки плохи.

Было видно, как людоед, что-то таща, пятился из норы. Подбежав ближе, Корнуэлл увидел, что он тащит. Это был Беккет, яростно вопящий, цеплявшийся за землю и упирающийся изо всех сил.

Людоед сильно дернул Беккета, и тот выскочил из норы, как пробка из бутылки. Лук Хола каким-то образом все еще держался на шее. Людоед презрительно отбросил его в сторону.

— Есть у вас уважение к чему-нибудь? — закричал он, обращаясь не только к Беккету, но и ко всем присутствующим. — Разве жилище не священно? И что тут происходит? Зачем вы тут все стоите?

— Сэр Людоед, — сказал Корнуэлл. — Мы чрезвычайно сожалеем, но мы не думали вас беспокоить.

Людоед оказался приземистым животным, похожим на жабу. Глаза у него были как блюдца, а рот ужасал острыми зубами. Тело его было сплошь покрыто грязью, которая отпадала кусочками, когда он двигался.

— Такого никогда не случалось, — сказал людоед, — все местные жители знают меня. Только чужак мог поступить так, как этот. Хотя, была когда-то девочка, которая швыряла в мою нору землю, камни и другие предметы. До сих пор не понимаю, какое удовольствие она находила в этом.

Его глаза-блюдца остановились на Мери.

— Если я не ошибаюсь, — сказал он, — вот она и есть, эта девочка. Немного подросла, правда, но это она.

Ведьма подняла метлу.

— Назад! — закричала она. — И не вздумай класть на нее свои грязные лапы. Она была живым ребенком и не хотела тебе вреда. Она играла и веселилась, ведь в нашей земле так мало веселья.

Мери сказала:

— Мне очень жаль. Я не понимала, что беспокою вас. Видите ли, мы делали вид, что боимся, бросая камни и палки — очень небольшие, как я помню — и тут же поворачивались и убегали.

— И ты, и этот домовой Скрипичные Пальцы, и сумасшедший тролль Бромли — впрочем, и этот домовой и все тролли сумасшедшие — вы думали, что я не знаю о вас, а я знал и хихикал над вами. Вероятно, вам трудно представить себе, как я могу хихикать.

— Не знаю, — сказала Мери. — Если бы я знала тогда об этом, то пришла бы к вам и представилась.

— Ну что ж, — сказал людоед, усаживаясь на землю. — Теперь ты знаешь, давай приходи.

Он хлопнул по земле рядом с собой.

— Иди сюда и садись.

Ведьма радостно взвизгнула.

— Иди, — сказала она Мери, — я принесу чайник и мы будем пить чай.

Она повернулась и заторопилась домой. Корнуэлл увидел, что Хол и Джиб крепко держат Беккета, который пассивно лежал на земле.

— Что с ним делать? — спросил Хол.

— Он заслуживает того, чтобы отрубить ему голову, — сказал Корнуэлл. — Правда, мы можем возвратить его церберам, но это кажется мне отвратительным.

— Умоляю о милосердии, — взвыл Беккет. — Как один христианин другого, прошу о милости. Вы не должны отдавать христианина на растерзание языческой орде.

— Вы зверь, — ответил Корнуэлл, — и очень плохой христианин. Я предпочел бы десять язычников подобному христианину, как вы. У меня нет сочувствия к человеку, который пытался меня убить.

— Но я никогда не старался вас убить, — воскликнул Беккет, пытаясь сесть. — Я вас никогда не видел. Ради любви, ради господа нашего, мессир…

— Меня зовут Марк Корнуэлл, и вы наняли людей, чтобы убить меня.

Оливер, сидевший за Корнуэллом, крикнул:

— Вы пытались убить его из-за рукописи, найденной в библиотеке Вайлусинга. И меня бы вы убили, если бы смогли. Вам донес монах Освальд. Его на следующее утро нашли в переулке с перерезанным горлом.

— Но это было так давно, — выл Беккет. — Я раскаиваюсь…

— Раскаяние ничего вам не даст, — сказал Корнуэлл. — Выбирайте: церберы или меч. Такой негодяй не имеет права на жизнь.

— Дозвольте мне, — сказал Джиб, — нехорошо пачкать меч кровью этого подлеца. Один удар моего топора…

Костлявая рука вцепилась в Корнуэлла.

— Прекратите говорить об убийстве, — завизжала ведьма, — я заявляю свои права на него. Жаль терять такой образчик мужчины. Он мне нужен. Много холодных ночей прошло с тех пор, как мужчина в последний раз согревал мою постель.

Она нагнулась, рассматривая Беккета, затем протянула руку и подняла его голову за подбородок. При виде ее глаза у Беккета остекленели.