Зачарованное паломничество

— Вовсе нет. Я на вашей стороне. Много лет этот проклятый монах отравлял мне жизнь. Он пытался поймать меня, пытался стащить вниз. Я громко говорил о его грехах, старался так или иначе отплатить ему, но он продолжал меня преследовать. Вероятно, вы поняли, что я не желаю ему добра.

— Вы думаете, что он хочет донести на меня?

— Если я его хорошо знаю, — ответил гоблин, — то он продаст информацию.

— Кому? Кто в ней заинтересован?

— Подумайте сами, — сказал гоблин, — рукопись, спрятанная в древней книге, украдена. Значит, она достаточно важна, чтобы быть спрятанной и украденной. Интересно?

— Вероятно, вы правы.

— В городе и в университете найдется немало беспринципных авантюристов, которые заинтересуются этой информацией.

— Вы думаете, рукопись у меня украдут?

— Не сомневаюсь. Да и жизнь ваша в опасности.

Корнуэлл отрезал еще сыра и протянул гоблину.

— Спасибо, — поблагодарил гоблин. — И хлеба, пожалуйста.

Корнуэлл отрезал и хлеба.

— Я вам признателен, — сказал он. — А что вам в этой истории интересно?

— Я думаю, что это очевидно, — ответил гоблин. — Я хочу, чтобы этому проклятому монаху прищемили нос.

Он положил хлеб с сыром на стол, сунул руку под куртку и извлек несколько листочков пергамента.

— Я думаю, сэр, вы владеете пером?

— Мне кажется, да, — ответил Корнуэлл.

— Это старый пергамент, прежние надписи на нем стерты. Я предлагаю снять копию с украденной рукописи и положить в таком месте, где бы ее смогли бы найти.

— Но я…

— Копия, но с некоторыми изменениями… Маленькими изменениями, которые собьют со следа.

— Это легко сделать, — сказал Корнуэлл. — Но чернила будут свежими, будут отличия в почерке и…

— Кто сейчас разбирается в разных почерках? Кроме вас, никто не видел рукописи. Никто и не догадается, если стиль немного изменится. Пергамент старый, а что касается старой записи, то в древние времена, когда пергамента не хватало, часто использовали исписанный.

— Ну, не знаю, — заметил Корнуэлл.

— Ученый смог бы распознать подделку, но вероятность того, что рукопись попадет к ученому, очень мала, во всяком случае, вы к тому времени будете далеко…

— Далеко?

— Конечно, — сказал гоблин. — Не можете же вы оставаться здесь после происшедшего.

— Вероятно, вы правы. Я сам думал об этом.

— Надеюсь, сведения в рукописи стоят всех этих беспокойств. Но если даже и нет…

— Я думаю, они стоят, — заметил Корнуэлл.

Гоблин слез со скамьи и направился к двери.

— Секунду, — сказал Корнуэлл. — Как вас зовут? И увидимся ли мы снова?

— Меня зовут Оливер, по крайней мере так я себя называю. И вряд ли мы еще встретимся. Хотя… погодите. Сколько времени вам нужно для изготовления подделки?

— Немного.

— Тогда я подожду. Моя власть невелика, но кое-чем я могу помочь. Я знаю небольшое заклинание, от которого чернила поблекнут, а пергамент будет выглядеть древним.

— Я в долгу перед вами, — сказал Корнуэлл. — Но вы не спросили, о чем идет речь в рукописи.

— Вы сможете рассказать за работой.

3

Лоуренс Беккет со своими людьми засиделся за выпивкой. Ужинали рано, но они все еще сидели за столами, на которых валялись кости и куски хлеба. Горожане, завсегдатаи таверны, уже разошлись, и хозяин, отослав слуг, сам остался у прилавка. Он хотел спать, и часто зевал, но не торопил гостей: не так уж часто в «Кабаньей голове» появлялись посетители с таким количеством денег. Студенты заглядывали редко и приносили больше беспокойства, чем прибыли, а горожане прекрасно умели растягивать один стакан на целый вечер. «Кабанья голова» стояла не на главной дороге, а на боковой улице, и купцы не часто находили сюда дорогу.

Дверь открылась, и вошел монах. Он постоял, вглядываясь в полутьму таверны. Хозяин за прилавком напрягся; какое-то шестое чувство подсказало ему, что этот визит не принесет ему ничего хорошего. Уже много лет люди в рясах не переступали порога его таверны.

После недолгого колебания монах натянул капюшон на голову, как бы не желая смешиваться с посетителями, и направился к столу, где сидел Беккет и его люди. Он остановился перед Беккетом.

Беккет вопросительно взглянул на него, монах молчал.

— Альберт, — сказал Беккет, — налей этой ночной птице вина. Редко приходится пить с людьми в такой одежде.

Альберт налил вина и протянул монаху.

— Мистер Беккет, — сказал монах, — я слышал, что вы в городе. Хочу поговорить с вами наедине.

— Конечно, — сердечно отозвался Беккет, — поговорим. Но только не наедине. Эти люди все равно, что я. То, что могу услышать я, годится и для их ушей. Альберт, стул сэру монаху.

— Разговор должен быть наедине, — настаивал монах.

— Ладно, — сказал наконец Беккет. — Пересядьте за другой стол, — сказал он собутыльникам. — Можете взять с собой свечку.

— Вы смеетесь надо мной, — сказал монах.

— Смеюсь. Не могу представить себе, чтобы вы сказали что-нибудь важное.

Монах сел рядом с Беккетом, осторожно поставил на стол кружку с вином и подождал, пока остальные не отойдут.

— Ну, что за тайну вы хотите мне рассказать? — спросил Беккет.

— Прежде всего, я знаю, кто вы такой на самом деле. Не просто торговец, как думают некоторые.