Зачарованные

Мы вместе подползли к самому краю крыши. Ветер здесь мчался свободно, здания не мешали ему. Холодный воздух трепал мой мех и играл с хвостом. Я прижалась к крыше животом, всматриваясь в дорогу смерти. Бесшерстные носились вдоль ее берегов, лая друг на друга, но их голоса не доносились сюда, на крышу. Громкий зов Большой Путаницы превратился в неразборчивое бормотание.

Сиффрин прижимался к крыше рядом со мной.

– Невероятно… – Он тряхнул головой. – Да, это была хорошая мысль. Никому не додуматься искать нас тут. – До меня долетел его сладкий мускусный запах. – Я как будто перестал ощущать опасность. Все мои чувства увяли, как трава без воды. Мне необходимо вернуться в Дикие земли.

При мысли о том, что он уйдет, у меня в груди что-то трепыхнулось. Но вместо того чтобы посмотреть на Сиффрина, я наблюдала за двумя бесшерстными, обнимавшимися на краю дороги смерти. Другие не обращали на них внимания, проносясь мимо, как будто та парочка применила истаивание и стала невидимой.

– Здесь небо серо-фиолетового оттенка.

А в Диких землях оно перед сумерками становится малиновым и розовым… – Сиффрин испустил протяжный вздох. – Не мое это место.

Меня кольнуло негодованием, когда я подняла голову к солнцу, просвечивавшему сквозь облака. Серые тучи отливали коричневым оттенком. Но все равно, что уж там такого хорошего, в этих Диких землях? Кому нужно малиновое небо?

– Наверное, Джана тебя ждет?

– Она, скорее всего, уже гадает, почему я до сих пор не вернулся. Я могу ей понадобиться для другого задания.

Я прижала уши:

– Какого еще задания?

Краем глаза я заметила, как Сиффрин опустил голову на лапы:

– Лис, потерянный для Старейшин за шкурой и сухожилиями величайшего из детей Канисты.

Я уставилась на него:

– Что бы это могло означать?

Сиффрин не повернул головы:

– Я толком не знаю. Просто так сказала Джана… и, наверное, мне не следовало говорить это тебе.

– А она всегда говорит загадками?

Сиффрин посмотрел на меня, его глаза сверкнули.

– Время от времени, – признал он.

Мгновение я смотрела в его бронзовые глаза, в которых играли зеленые и золотые искры. Потом облизнула кончик носа:

– Моя семья пропала. Думаешь, это могут быть они?

Сиффрин откликнулся очень тихо:

– Джана говорила только об одном лисе.

– А мог это быть один из Старейшин? Тот, который не пришел на… ну, на то место, о котором ты говорил?

– К Камню Старейшин. – Сиффрин снова сосредоточился на дороге смерти далеко под нами, и я сделала то же самое.

Манглеры носились внизу и рычали, а бесшерстные шныряли между ними отчаянными группами.

– Может быть, – наконец уклончиво ответил Сиффрин. – Берега дороги смерти, которую пересекают бесшерстные… мы только что были там. А теперь все это выглядит таким далеким.

Я не обратила внимания на его слова. Меня внезапно ошеломила новая мысль, и я заволновалась: а что, если потерянный лис – это Пайри? Джане, похоже, очень хотелось, чтобы Сиффрин его отыскал. Что такого особенного в моем брате? Что означает «потеряться за шкурой и сухожилиями величайшего из детей Канисты»?

Когда я снова сосредоточилась на дороге смерти, мой взгляд остановился на бесшерстной, завернутой в блестящую красную ткань. Она быстро шагала по улице, ее одежда выделялась на фоне серых камней. Когда она на мгновение остановилась, чтобы оглядеться по сторонам, я заметила узенькую тропинку, что уводила в сторону от дороги смерти. Серое на сером, движение теней… И блестящие в темноте глаза. Я вытянула шею, насторожила уши. Там что, компания кошек?

Бесшерстная в красном пошла по темной тропе. Другой бесшерстный остановился перед дорожкой, загородив ее. Когда он отошел, я увидела силуэты нескольких существ с острыми мордами и ушами. Одна фигура вышла вперед. Ее уши были круглее, а тело было толстым и мускулистым.

«Мы ведь только что были там…»

– Карка! – вскрикнула я, и все мое тело напряглось, а усы задрожали.

Сиффрин нервно вздохнул. Его голова была рядом с моей, когда он внимательно оглядывал дорогу смерти, потом темную тропинку. Белки его глаз светились, как лунные полумесяцы. Он отпрянул от края крыши, и черепица звякнула под его лапами.

– Назад! – приказал он. – Уходим отсюда. Ты не знаешь, на что она способна! Если Карка тебя видит, считай, что мы уже мертвы.

13

Сгущавшаяся тьма высосала из облаков все краски. И фиолетовые оттенки превращались в скучную серость. По всей Большой Путанице ожили светящиеся шары. Глаза манглеров горели; дорога смерти сверкала. За этим переливающимся светом трудно было рассмотреть подробности: стайки бесшерстных, спешащих по берегам… блестящие манглеры с длинными твердыми мордами…

Очертания лисиц, затаившихся в тени.

Сиффрин крадучись шел по крыше, и я держалась рядом с ним, животом прижимаясь к черепице и широко расставив лапы, чтобы сохранить равновесие. Уши Сиффрина поворачивались в разные стороны.

– Держись подальше от края.