Зачарованные тайной

Он был некрасив, с мрачным лицом и глазами кошки, выслеживающей добычу. Отталкивающая внешность отнюдь не помешала ему, как можно было бы подумать, обзавестись довольно многочисленной толпой поклонников из различных стран Европы и Америки. Будучи плодовитым писателем, Ларсен в своих книгах выдавал себя за оккультиста, которому доступны величайшие тайны Вселенной. Способ, благодаря которому автор снискал столь глубокую мудрость, не разглашался; он лишь туманно намекал, что это плод духовного развития на протяжении многочисленных воплощений как в этом мире, так и в других, более высоких мирах. Планеты не представляли для Ларсена загадку; он разбирался в их топографии, флоре, фауне, других особенностях и рассуждал об этом более уверенно, чем наши самые сведущие ученые. Этому человеку приписывали сомнительные нравы. Было ли сие пустой клеветой? Я не рискнула бы высказывать какое-либо мнение по этому поводу. Личная жизнь Ларсена абсолютно меня не волновала. Бросалось в глаза его показное презрение и даже отвращение к женщинам. Тем не менее многие из них восторгались Ларсеном и жаждали его духовной опеки. Эта опека сводилась к раздаче книг и брошюр, в том числе секретных и распределявшихся среди узкого круга избранных; Ларсен выяснял — как правило, заочно, с помощью специальной анкеты, — способны ли неофиты занять достойное место среди донельзя доверчивых овец его стада. Ради просвещения своих подопечных учитель, много разъезжавший по свету, время от времени собирал их в различных странах и устраивал занятия смешанного характера: конференции, лекции и ритуальные действа. Ученики сидели сосредоточенно, со сложенными на восточный манер руками, внимая как откровению словам, которые медленно изрекал оратор.

Чтобы уберечь места собраний от всяческой заразы, принимались особые меры предосторожности: мало того, что исключалось наличие в воздухе зловонных запахов и резких вибраций, так еще и требовалась безупречная оккультная атмосфера, к которой столь чувствительна человеческая аура. Аура, объяснял Ларсен, это невидимая субстанция, окружающая физические тела, увеличивающая их размеры, а также расширяющая область наших ощущений и восприятия.

Разумеется, поучал Ларсен, посвященный знает, как пройти через любую среду, не подцепив заразы… и все же… однако…

Вследствие этих недомолвок, которые Ларсен считал уместными и даже полезными с точки зрения внешнего эффекта, в некоторых случаях принимались вполне реальные меры предосторожности для защиты собственной ауры. Как-то раз на очередном занятии, куда привела меня одна из учениц Ларсена, я увидела странное зрелище.

Это заседание проходило ночью на плоской крыше индийского дома. Собралось человек сорок: как индусов, так и иностранцев, европейцев и американцев. Поскольку я не входила в число учеников Ларсена, я скромно села в последнем ряду аудитории.

Завсегдатаи собраний ждали в полной тишине, почти не двигаясь. Они ждали… ждали… Это продолжалось очень долго, а затем прозвучал гонг. Легкая дрожь пробежала по телам присутствующих, сидевших на ковре в позе лотоса, и странная процессия медленно двинулась вперед.

Впереди шли парами четверо молодых людей; за ними следовал учитель в окружении еще четырех молодцев, — третья четверка завершала шествие.

На Ларсене была белая сутана, почти такая же, как у римского папы, но почти полностью скрытая под очень широкой белой накидкой из хлопчатобумажной ткани. Этот покров, нечто вроде обычной простыни, накинутый на голову учителя, свешивался вдоль его тела, доставая до бетонного покрытия крыши.

Двенадцать спутников Ларсена — их число соответствовало количеству апостолов Иисуса — также были одеты в белое и закутаны в простыню. Хотя накидка не позволяла разглядеть их наряд, он, очевидно, представлял собой свободное платье, судя по ширине ткани, ниспадавшей на их голые ноги.

Ларсена и его телохранителей почти совсем не было видно, не считая молитвенно сложенных рук и торчащих кончиков носов.

Эта процессия юношей в театральных костюмах представляла собой «оплот чистоты», призванный отгородить их наставника от всяких тлетворных эманации. Простыни играли ту же защитную роль для каждого из молодых людей.

Учитель занял место на небольшом возвышении и начал лекцию, в то время как вокруг него усиленно жгли ладан. В его речах не было ничего оригинального; он излагал бытующие в Индии теории, сдабривая их собственными нелепыми комментариями, и говорил проникновенным тоном, то закрывая глаза, то обращая взор к небу; это выглядело пародией на религиозное исступление. Ученики пребывали в оцепенении. Я воспользовалась их отрешенным состоянием и тихо улизнула.