Зачарованный книжник

— И не пытайся оправдаться! — прогрохотал Папа. — Мы сто раз говорили о том, как отвратительно поступили ваши родители. В церкви монахи каждое воскресенье твердят вам, что это грех! Так что можешь не прикрываться своим незнанием!

— Себялюбивые! Развратные! Омерзительные! — разразилась гневной тирадой Мама.

И пошло, и поехало: Папа начинал браниться, как только Мама умолкала, чтоб перевести дух. Затем, когда он выдыхался, снова вступала Мама. Они все ругались и ругались — полчаса, не менее, ни на миг не замолкая. Во всеуслышанье было объявлено, что Финистер и Орли — ужасно неблагодарные порождения своих похотливых, морально разложившихся родителей. Не иначе, как им самим суждено идти по этому скользкому пути неразборчивости до печального конца! Оба — и Мама, и Папа — с удовлетворением заметили, что в какой-то момент Орли выпустил руку Финни, и та немедленно спрятала пальцы в складках юбки. В конце концов девушка разрыдалась так сильно, что едва не упала. Орли потянулся поддержать ее, но она отшатнулась от недавнего возлюбленного. Похоже, цель была достигнута! Мама прервала свою страстную речь и привлекла зареванную Финни к себе на грудь.

— Ладно уж, что сделано, то сделано. Но никогда — ты меня слышишь, Финни — никогда больше не занимайся этим с другим телепатом!

Она бросила гневный взгляд на приемного сына.

— А ты уходи, Орли, и не смей показываться ей на глаза в течение месяца!

Орли вконец был сражен: он отвернулся с опущенной головой, ссутулившись под тяжестью своей вины.

Папа обнял его за плечи и повел к ручью мыться. Мама же какое-то время еще продолжала успокаивать Финни, а затем ушла с ней в дом. Она наполнила медную лохань горячей водой, и Финни плакала, сидя в мыльной пене.

— Тебе стыдно, и это правильно! — пожала плечами Мама, затем примирительно добавила, — Ладно, слезами горю не поможешь, Финни. Пролитое молоко не собрать обратно в кувшин. Мы с Папой пообещаем ничего не говорить вашим братьям и сестрам, если ты поклянешься никогда больше не заниматься этим с кем-то вроде тебя самой.

— Я клянусь, Мама! — пылко воскликнула Финни, в эту минуту она безоговорочно верила в данное обещание, каждой каплей крови в своих жилах!

В то же время на берегу ручья Папа подал Орли полотенце, чтоб тот обсушился.

— Ладно, парень, замнем дело, как будто ничего не было, — великодушно предложил он. — Не стоит об этом знать никому, кроме меня и Мамы — ну, и Финни, конечно. А теперь поехали обратно, иначе твои братья и сестрички пересчитают всех по носам и живо сообразят, кого не хватает.

Вчетвером они сели в повозку и снова отправились в город. Финни и Орли сидели сзади, потупившись и отодвинувшись друг от друга как можно дальше. Внушение не прошло втуне: они ощущали себя такими развратными и омерзительными, что не смели поднять глаз.

Это была самая долгая поездка в жизни Финистер.

Естественно, живя в одном доме, они не могли не видеться, но каждый раз при встрече трусливо и виновато отводили взгляды. Разговаривать с братьями и сестрами тоже не хотелось — повсюду им чудились обвиняющие взгляды. Финни как-то не задумывалась, что ведет себя в точности, как Орма два года назад, или как Рея — всего год назад. И, уж конечно, по малости лет Финни в свое время не заметила, как довелось Дори проходить через аналогичное испытание.

Но наконец-то страсти улеглись. По разговорам домашних Финни поняла: в тот вечер никто не пересчитывал присутствующих и не проводил перекличку в каждой компании. Мальчишки подтрунивали друг над другом и обменивались грубыми шуточками. Несомненно, они не знали наверняка, кто же и с кем оказался замешанным в этой истории. Финистер, в свою очередь, обнаружила, что ее сестры даже не были уверены, являются ли нарушители спокойствия членами их семьи. Она принесла извинения за вспышку дурного настроения и впредь предпочитала отшучиваться в ответ на обеспокоенные вопросы домочадцев. Время от времени девушка перехватывала страстные взгляды Орли, но тут же отводила глаза, заливаясь краской стыда.

Хуже всего был внутренний разлад: ее по-прежнему тянуло к Орли, она мечтала провести с ним еще один вечер на сеновале, но тут же корила себя, называя мерзкой и порочной.

Занятая своими переживаниями, Финни и не подумала обсудить происшествие с кем-нибудь из старших девочек, или с Дори, или с любой другой бывшей воспитанницей, которые время от времени появлялись на ферме. По правде говоря, после долгого отсутствия с ними трудно было беседовать — девушки казались более жесткими, озлобленными и уставшими. Это пугало Финистер, она не хотела покидать дом Мамы и Папы.

Однако остановить время невозможно, а Финни хорошо знала заведенный порядок: по достижении восемнадцати лет ей, как и другим, придется уйти отсюда и самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Ведь, в конце концов, Папа и Мама были не так уж богаты.