Зачем человеку Бог? Самые наивные вопросы и самые нужные ответы

Особая необходимость личной молитвы и личного подвига следует и из других причин.

Во-первых, в храме, по причине большого количества поминовений, священнику практически невозможно помолиться за каждого, поэтому всё ограничивается выниманием частиц из просфор, чтением или произнесением имён, совершением определённых чинопоследований. Об этом убедительно и точно написал, как мы помним, святитель Феофан: молебен, панихиду «протрещат, а молитвы не будет. То же и проскомидия, то же и обедня».

И если при церковном поминовении сам человек не будет каяться в своих грехах и молиться об усопшем, то священнику тем более невозможно «на всех наболеться», и результат в таком случае очевиден.

Во-вторых, богослужебное поминовение — это не магическое действо, которое низводит на поминаемого благодать Божию независимо от того, молится ли кто или нет, а в силу обряда, совершённого с чтением и пением молитв. Духа Святого нельзя заставить помочь человеку «молитвой на воздух», как говорил преподобный Нил Сорский. При этом, конечно же, нельзя забывать то, о чём писал святитель Иоанн Златоуст: «Ни Крещение, ни отпущение грехов, ни ве́дение, ни приобщение Таин, ни священная трапеза, ни сподобление Тела, ни приобщение Крови и ничто другое не может принести нам никакой пользы, если мы не станем вести жизнь честную, строгую и чуждую всякого греха»[235]. То есть только при условии христианской жизни наше приобщение церковным таинствам, наши молитвы и поминовения приобретают силу, способную спасти душу усопшего от демонов-мучителей.

Ибо чем чище наша душа, тем в большей степени может измениться и состояние души усопшего, которая с нами и через нас соединяется с Богом в той мере, в какой мы приобщаемся Ему здесь. Поэтому нельзя верить всяким басням о том, что будто бы опасно молиться за преступников, неверующих, иноверцев и самоубийц. Ведь чем тяжелее кто-то болен, тем необходимее ему помощь. И духовно больному, тем более смертельно, молитва особенно необходима. Она привлекает милость Божию и к молящемуся и к усопшему.

Но, конечно, нелегко найти такого священника, монаха, мирянина, который бы взял на себя подвиг молиться — по-настоящему, а не просто языком — за родного вам, но чужого ему человека, и ради него воздержаться в пище, отречься от какого-то удобства, развлечения, удовольствия — хотя бы на некоторое время.

Геенна

Что такое геенна? Каков её смысл и назначение? Вечно ли она будет сосуществовать Царству Божию? Вопросы эти волнуют, поскольку очень многие места Откровения и многочисленные высказывания святых отцов говорят о вечных мучениях грешников.

Сложность понимания этих вопросов заключается не только в том, что тот мир закрыт от нас почти непроницаемой завесой, но и в том, что вечность — это совсем не время (Откр. 10, 6: Времени уже не будет), и для человеческого сознания, погружённого в поток времени, её просто невозможно представить. Апостол Павел, например, был восхи́щен до третьего неба (см. 2 Кор. 12, 2–4). Где он был? Естественно, в вечности[236] — там, где нет времени. Но что он рассказал, когда вернулся из вечности? По-славянски это звучит очень выразительно: он слышал неизреченны глаголы, ихже не леть есть человеку глаголати (2 Кор. 12, 4) — то есть он слышал слова, которые другому человеку невозможно пересказать. Там язык совсем другой — здесь он совершенно непонятен: как если бы кто заговорил сейчас, например, на древнеэфиопском языке. Там всё не так. Поэтому рассуждать о том, что там, что такое вечность, просто неразумно. Как аромат цветка или счастье сердца можно только пережить, но не понять, — так и вечность.

Господь Своим Евангелием открывает человеку не тайны того века, а путь и средства вхождения в него, ибо реальности того мира для рассудка земного человека всегда остаются непостижимыми и невыразимыми. Как писал преподобный Симеон Новый Богослов (XI в.): «Я оплакивал род человеческий, так как ища необычайных доказательств, люди приводят человеческие понятия и слова и думают, что изображают Божественное естество, — то естество, которого никто ни из ангелов, ни из людей не мог ни увидеть, ни наименовать»[237]. Святой Исаак Сирин замечательно сказал об этом: «Молчание есть тайна будущего века, а слова суть орудие этого мира»[238].

Глубоко ошибается тот, кто думает, что будто понимает, например, тайны Троичности единого Бога, Боговоплощения, Креста Христова и др. Все вероучительные христианские истины приоткрыты человеку не для отвлечённого, «умового», по выражению святителя Феофана Затворника, знания, а лишь в качестве твёрдых ориентиров в духовной жизни. Ибо только там человек увидит всё лицом к лицу (1 Кор. 13, 12).

Благовестие Христово носит характер воспитательный, указывающий человеку путь к обо́жению, а не к наполнению его рассудка «интересной» информацией об ином мире, которую он и не в состоянии адекватно воспринять.