Зачем я ему?

Хочу вернуться на час назад в тот коридор на третьем этаже, где мы целовались с Никитой. Где никого не было. Не было его отца, Марины, Артема, не было всех этих людей и не было Стаса, которого я три года оплакивала и без которого с огромным трудом научилась жить. Кого я любила всю свою жизнь и кто не сказал мне сегодня ни слова.

— Я отойду, хорошо? — Шепчу Никите. Он удивленно приподнимает бровь, но соглашается.

Умываюсь холодной водой. К черту макияж и фарфоровую кожу! Пытаюсь отдышаться. Иду обратно, но до зала не дохожу.

— Варь, надо поговорить! — подходит тетя Оля.

— О чем? — смотрю на нее и думаю лишь о том, как долго я винила себя в смерти Стаса.

— Послушай меня. Только давай спокойно. Нам не нужно скандала, а ты всегда была очень впечатлительной, эмоциональной… Да, мы перевезли сына сюда, ты знала об этом. Шансов, что он выживет, было немного. Ты же так хотела тогда покататься на машине, и он…

— Я не заставляла его никуда меня везти! Он сам сел за руль. Хватит меня обвинять в той аварии!

— Тише, тише. Не кричи. Да никто тебя не обвиняет… Здесь ему сделали операцию, состояние было очень нестабильным, долгая реабилитация… Мы вообще не были уверены, что он будет нормальным, когда в себя придет. Варь, так лучше было для всех: для тебя, нас, для него. Да, мы сказали всем, что он умер. В город все равно он уже не вернулся бы… А он потом целый год восстанавливался.

Слушаю и ушам не верю. Да его вся школа оплакивала, а я… я…

— Пойми, ты уже взрослая, но ваша детская игра в любовь… она перешла границы. А эта идея пожениться после твоего окончания… Да, мы не были с отцом уверены, что ты вообще сможешь доучиться. Не обижайся, я же сама тебя учила. Тебе половину оценок ради бабушки ставили, а вторую половину… Стас столько в тебя вложил… Ты должна быть ему благодарна… Стас… Стас другой. Даже ты можешь это понять. Ему не место в том городе, в той школе, рядом с тобой. Он — гений, а ты… Варенька, я люблю тебя, как дочь, сама знаешь, но ты… ну не пара ему. Простая, наивная, импульсивная, ты… ты бы тормозила его, он не смог бы реализовать весь свой потенциал. Не обижайся, милая. Ему нужна другая девушка: его уровня, равная по интеллекту, с теми же устремлениями, таким же мировоззрением. А ты, Варь, я же помню, с каким трудом тебе таблица умножения давалась.

— Такая, как Юля?

— Да. Они чудесная пара. Ее папа — профессор, ты видела его, он стоял с нами. Там прекрасные гены. Мама преподает французский, старшая дочь работает у отца на кафедре… А мы даже твоих родителей никогда не видели, царствие им небесное. Не обижайся.

— Вас не устраивают мои гены? Что у меня были двойки по математике?

— Стас говорит, ты на журфаке учишься? Удивительно. Это так здорово! Я так рада за тебя! И… Никита Леднев, сын самого Дмитрия Леднева? Как, Варя? Что ты рядом с ним делаешь?! Ты не можешь осуждать Стаса за Юлю, ты вот явно не страдаешь в одиночестве. Что вас связывает с Ледневым? Прости, просто это так странно видеть тебя рядом с таким… представительным молодым человеком. Он ведь единственный наследник отца, да?

— Какая разница?

— Как — какая? Варя?! Ты должна сказать его отцу о Стасе, рассказать, какой он талантливый. В этом году он не получил грант, мы особо и не ждали, все-таки пока второй курс… Но в следующем году, Варя?

— И он согласился, да? Согласился забыть меня, друзей, забыть всех?

— Да пойми ты… Он долго приходил в себя. Сначала звал тебя, требовал телефон. Но со временем понял, что мы правы, что так будет лучше. Он всегда был из другого мира, не твоего, Варенька… Пожалуйста, не преследуй его: у него своя жизнь, у тебя — своя. Вам было хорошо в детстве, но оно давно закончилось. Пожалуйста, не мешай ему…

— Не буду, не волнуйтесь!

Вижу в ее глазах огромное облегчение, она даже шумно выдохнула, и лицо расслабилось.

— Умница! Спасибо, дорогая. Ты обязательно найдешь свое счастье. Встретишь хорошего парня, простого, доброго, заботливого. Выйдешь замуж, нарожаешь детишек… Вернешься в наш город… Ты ведь так хотела, как бабушка, работать в школьной библиотеке…

Пытается меня обнять, а я отшатываюсь в сторону. Не могу поверить, я просто не могу в это поверить…

Я многое хочу ей сказать, очень многое. Но молчу. И не потому, что боюсь или стесняюсь… Мне стыдно за нее, стыдно за него, мне стыдно за себя. Как такое могло случиться? Как люди, которые так любили друг друга, оказались совсем чужими? Это ведь предательство — самое страшное, когда предают родного, близкого человека. Но я никогда не была для их семьи ни близким, ни родным человеком. Я себе все придумала!

Никита выходит из зала, хмурится, видя со мной тетю Олю. А я готова петь от радости, что он тут. Значит, все будет хорошо! Подходит ближе, обнимает за плечи, я уже привыкла к его объятиям и понимаю, как сильно мне будет их не хватать, когда вернемся домой.

— Все хорошо?

— Нормально! — улыбаюсь.