Зачем их звать обратно с небес?

– Кто этим станет заниматься, – сплюнул Гиббонс. – Да в памяти, наверное, и не все сохраняется. Но, если тебя это так волнует, я готов уберечь твое доброе имя. Скажу, что узнал про книгу уже после твоей смерти.

– За отдельную плату, конечно.

– Дэн, – расстроился Гиббонс, – ведь ты сам сказал, что мы были друзьями. «За отдельную плату…» Друзья так не говорят. Я бы сделал это по дружбе.

– Да, еще одно, – вспомнил Фрост. – Кто издатель?

– Этого я тебе не могу сказать.

– Но как же я…

– Погоди, Дэн, подумай. Немедленный ответ мне не нужен. Давай встретимся ровно через сутки.

Фрост покачал головой:

– Сутки мне не нужны. Все решено.

Потрясенный Гиббонс остекленело вытаращился на Фроста.

– Я навещу тебя. Ты передумаешь. Четверть миллиона! Ты встанешь на ноги!

– Не могу… – Фрост поднялся. – Ты можешь, а я – нет.

И он не может, подумал Фрост.

Гудение в мозгу утихло, и на его место пришло кое-что похуже – холод испуга.

– Скажи Маркусу, – начал он было, но передумал. – Нет, не говори ему ничего. Маркус сам разузнает. Он понизит тебя в чине, Джо, не забывай. Поймает как-нибудь…

– Дэн! – возопил Гиббонс. – Ты о чем? Что ты хочешь сказать?!

– Ничего, – отмахнулся Фрост. – Абсолютно ничего. Но на твоем месте я бы пустился наутек немедленно.

9.

Через полуоткрытую дверь канцелярии Никлос Найт увидел, что в церковь украдкой, почти испуганно вошел человек, обеими руками прижимая к груди шляпу.

Найт ласково улыбнулся – церковь была человеку в новинку, он чувствовал себя неловко и осторожно передвигался по храму, глядя по сторонам так, словно что-то неведомое угрожало ему из темных нищ.

Но в нем чувствовалось и почтение: казалось, он искал убежища или утешения. И это было непривычно – сюда приходили уверенные в себе люди, твердо знающие, что не найдут тут ничего, заходили, лишь отдавая дань обычаю.

Глядя на этого человека, Найт ощутил, как в глубине души что-то шевельнулось, и нахлынуло чувство, о котором он давно забыл – жажда милосердия, пасторского сострадания.

Пасторское сострадание, вздохнул он. Kому теперь это нужно? Первый раз это чувство пришло к нему еще в семинарии, первый и последний – в жизни оно оказалось лишним.

Найт осторожно приподнялся и тихо ступил под своды храма.

Человек уже дошел до алтаря и, отойдя в сторону, присел на скамью. Прижимая по-прежнему к груди шляпу, он сидел выпрямившись она самом краешке скамьи и глядел прямо перед собой, огни свечей с алтаря мягкими бликами отражались на его лице.

Он долго сидел неподвижно, словно не дыша. Найту, стоящему в проходе, показалось, что он уловил боль, скрытую в этом напряженном выпрямленном теле.

Потом человек поднялся и, продолжая прижимать шляпу, направился к выходу. За это время – Найт был убежден – ни единый проблеск чувства не промелькнул на мертвенном лице посетителя.

Человек, пожелавший обрести здесь что-то, теперь уходил, ничего не найдя и, возможно, полагая, что не отыщет этого уже никогда. Найт последовал за ним к выходу.

– Друг мой, – мягко произнес Найт.

Человек замер и обернулся, страх отразился на его лице.

– Друг мой, – повторил Найт, – могу ли я чем-либо помочь вам?

Человек пробормотал что-то, но с места не двинулся. Найт подошел к нему.

– Вы нуждаетесь в помощи, – сказал он проникновенно. – Я здесь затем, чтобы вам помочь.

– Не знаю, – запнулся тот. – Я увидел, что дверь открыта и вошел…

– Двери всегда открыты.

– Я подумал… Я надеялся…

– Мы все должны надеяться, – изрек Найт. – Все мы веруем.

– В том-то и дело. – Человек взглянул на него. – Я не верю. Как люди обретают веру? И во что они верят?

– В вечную жизнь, – сказал Найт. – Мы должны верить в нее. И еще во многое другое.

– Но ведь она и так есть, – человек неожиданно разразился грубоватым смешком. – Вечная жизнь у нас в кармане. Что в нее верить?!

– Не вечная жизнь, – поправил его Найт, – но лишь долгая жизнь. А кроме долгой, есть и другая, лучшая, совершенно иная.

– Вы верите в это, пастор? Вы ведь пастор?

– Да, пастор. И я верю в это.

– Тогда какой смысл в долгой? Не лучше ли…

– Не знаю, – покачал головой Найт. – Не могу претендовать на знание. Но и не сомневаюсь в намерениях Господа, допустившего ее.

– Но зачем Ему это?

– Затем, наверное, чтобы мы более подготовленными встретили ее конец.

– Но они говорят, – усмехнулся человек, – про вечную жизнь. О том, что умирать не придется. Какая же тогда польза от Бога? Зачем тогда еще какая-то жизнь?

– Что же, – рассудил Найт, – возможно. Но ведь это бессмертие может оказаться вовсе не тем, чего мы ждем, и нас ожидает отчаяние.

– А вы, пастор, как?

– Что? Я не понял.

– Какая жизнь нужна вам? Вы полезете в холодильник?

– Но, собственно…

– Ясно, – хмыкнул человек. – Всего доброго, пастор, и благодарю вас за заботу.

10.