Зачем мир воюет. Причины вражды и пути к примирению

Стремление к справедливости, готовность наказывать за ее отсутствие можно обнаружить в любом человеческом обществе. Такое положение вещей помогает людям взаимодействовать в больших группах. Чтобы убедиться в этом, посмотрим на маленькие группы, в которых все друг друга знают и постоянно общаются. Допустим, Мария и Даниэль живут в одном селении или торгуют на одном рынке. Если Мария обманет Даниэля, он наверняка решит наказать ее: для него это будет иметь стратегический смысл. Если он не сделает этого, она, с большой вероятностью, обманет его и в следующий раз. В свою очередь Мария, понимая стимулы Даниэля и зная, что ей неоднократно придется иметь с ним дело в дальнейшем, дважды подумает, прежде чем решиться обмануть его. Таким образом, регулярные взаимодействия становятся залогом сотрудничества.

Однако в больших обществах эта стратегическая логика хромает. Если группа увеличивается, растет вероятность, что мы будем взаимодействовать с незнакомцами не постоянно, а однократно. Каждое такое взаимодействие будет содержать риск того, что вас обманут.

Это похоже на длительную серию анонимных игр в «Ультиматум». Мария не надеется встретиться с Даниэлем снова, а в таком случае зачем ей проявлять великодушие? Даниэль может решить наказать ее, но какой смысл прилагать такие усилия, если в этом не будет никакой пользы для дальнейших торговых и иных отношений? Когда ни у кого нет стимулов укреплять отношения, сотрудничество поддерживать сложнее. В этом кроется классическая проблема коллективных действий.

В таких ситуациях оказывается полезным врожденное чувство эмоционального удовлетворения от наказания несправедливости. Оно помогает решить проблему коллективных действий: дает Даниэлю, получающему удовольствие от восстановления справедливости, стимул проучить Марию. Если все Марии мира будут знать, что большинство людей имеют сходные социальные приоритеты, они с меньшей вероятностью станут мошенничать с другими. Рабин и его коллеги выяснили, что это вполне соответствует данным, полученным в ходе эксперимента.

По этой причине многие ученые полагают, что праведная месть на уровне человечества эволюционирует в культурном и даже, вероятно, биологическом смысле. Эта социальная норма настолько полезна, что ее можно обнаружить практически в каждом человеческом обществе. Судя по всему, даже у обезьян есть инстинкт к справедливости. Например, одна пара исследователей работала с 25 самками капуцинов. Каждой из них давали пластиковый жетон. Если обезьяна возвращала жетон, исследователь награждал ее либо ломтиком огурца, либо виноградиной – их капуцины любят гораздо больше огурцов. Когда одна самка видела, что ее подруге достался ломтик огурца, она обменивала свой жетон с удовольствием. Но если одна обезьяна, получив огурец, видела, что другой досталась виноградина, это возмущало ее, так что она напрочь отказывалась меняться. Представляю эту злую обезьянку, визжащую на ученого в белом лабораторном халате… [7].

Гнев при нападении и желание наказать тех, кто поступает несправедливо, помогает группам решать еще одну проблему коллективных действий. Она связана с самозащитой и выживанием. Вступать в бой рискованно, поэтому у отдельных членов группы есть стимул отойти подальше и предоставить другим организовывать групповую оборону. Если у достаточно большого количества членов группы есть стимул к наказанию, проблема коллективных действий решается тем, что в ней появляются мотивированные добровольцы.

Доказательства этого паттерна поведения можно найти не только в Сальвадоре или Сирии. Специалисты, занимающиеся изучением поведения повстанцев, революционеров, вооруженных сект или террористов, отмечают одинаковую мотивацию у всех участников насильственных действий: возмущение нечестностью или несправедливостью и удовольствие от совершения действий против репрессивного режима или враждебной группы. Так было во время крестьянских восстаний в Европе раннего Нового времени, во вьетнамском и иракском сопротивлении американской агрессии, в бесконечном цикле нападений и репрессалий со стороны израильтян и палестинцев. Это можно видеть на низовом уровне, среди банд и племен, в аналогичных длительных сериях атак и ответных ударов, из которых состоят междоусобицы [8].

Как нематериальные стимулы повышают риск войны

Что происходит со стимулами к миру, если крестьяне, сектанты, демонстранты или уличные торговцы решают наказать несправедливость? Предположим, наш пирог представляет собой контроль над обширными кофейными гасиендами Сальвадора, Двумя сторонами конфликта здесь выступают крестьяне и элита. Обездоленные кампесино впервые организовались, тем самым усилив свои переговорные позиции. Они привыкли быть слабыми, однако сейчас представляют угрозу олигархическому порядку. Силы равны.