Зачем мы говорим. История речи от неандертальцев до искусственного интеллекта

Закройте глаза и прислушайтесь к окружающим звукам. Возможно, с одной стороны вы услышите проезжающую по улице машину, с другой стороны раздастся пение птицы, а чуть дальше — звуки радио. Ориентиры, которые подсказывают вам источник звука, накладываются на звуковые волны, проходящие по слуховым каналам^{254}. Причина, по которой микрофоны размещены в ушах манекена, как раз и состоит в необходимости поймать все звуки вместе с этими пространственными ориентирами. Если затем воспроизвести запись через наушники прямо в уши, зрители перенесутся в звуковую атмосферу того места, где была сделана запись. Хорошая бинауральная запись на самом деле создает ощущение, что звуки вас окружают. И этим она отличается от обычной записи: прослушайте любую композицию в наушниках, и вам покажется, что музыканты играют у вас в голове. Это происходит из-за отсутствия акустических ориентиров, которые разместили бы исполнителей снаружи. Мозг не может решить, где источник звука, и приходит к заключению, что он находится внутри. Гарет обыграл этот феномен, когда занимался постановкой «Встречи». Внутренний монолог заблудившегося в тропическом лесу фотожурналиста передается с помощью стерео, поэтому слушателям кажется, что он исходит изнутри, как бы из их головы, но голоса индейцев-майорана звучат бинаурально, поэтому создается ощущение, что они находятся снаружи.

До недавнего времени использование бинауральной записи ограничивалось в основном лабораториями. Но эта технология переживает второе рождение, поскольку слушание в наушниках стало очень популярным. BBC передавала один из эпизодов «Доктора Кто» с бинауральным саундтреком, 360 видео в интернете используют эту технологию, и именно так звук воспроизводится гарнитурой виртуальной реальности. Если сюжет приспосабливается к виртуальной и дополненной реальности, насколько технология может изменить голос актера?

До появления звукозаписывающих технологий актерам и певцам, принимавшим участие в крупных постановках, приходилось решать задачи, требующие значительных физических усилий: как «докричаться» до зрителей на задних рядах, чтобы они услышали не просто неразборчивый шепот? Отчасти это объясняет, почему некоторые стили пения, например оперное, сегодня многим кажутся странными^{255}. Потрясающий контраст старого и нового можно услышать в «Барселоне», дуэте рок-солиста Queen Фредди Меркьюри и оперной певицы-сопрано Монсеррат Кабалье. Самое интересное в песне начинается в тот момент, когда после напыщенного и затянутого вступления начинает звучать смесь рока и классической музыки с помпезными аккордами, громыханием литавр и колоколов. У Меркьюри очень выразительный голос: многие согласятся, что он был одним из величайших певцов XX века. Местами у него приятный мелодичный голос, а когда словам нужна энергия, он почти кричит. Именно микрофоны и усиление звука позволяли Меркьюри выражать такое многообразие эмоций, даже когда он выступал перед огромными аудиториями. Голос Кабалье, напротив, весь пропитан вибрато, он всегда очень мелодичен, звучит почти как музыкальный инструмент. Но если в оперных традициях качество тембра голоса Кабалье имеет первостепенное значение, артикуляция слов не так важна

^{256}. Временами трудно понять, на каком языке поет Кабалье: испанском, каталанском или английском^{257}

.

Используемая Кабалье вокальная гимнастика, конечно, впечатляет, однако за нее приходится платить не только неразборчивостью слов: у певицы ограниченная голосовая палитра для передачи эмоций. Как любой другой инструменталист, она может играть ритмом, гармонией и динамикой, но у нее остается мало возможностей для того, чтобы пропеть отдельные фрагменты вполголоса или внести еще какие-то стилистические изменения. Кабалье не может сделать того, что может Меркьюри, — например, резко сместить акценты и изменить интонацию и проявить свою индивидуальность. Поэтому для нетренированного уха все оперные сопрано звучат одинаково. Лучшие поп-певцы, наоборот, чаще всего выделяются именно голосами. Например, Боб Дилан. Во время его турне в середине 1960-х годов использование электронного аккомпанемента вызвало бурю недовольства среди фанатов. Во время печально известного концерта в Manchester Free Trade Hall зрители вяло хлопали в ладоши и кто-то выкрикнул: «Иуда!» И все же обвинять Дилана в том, что он продал настоящий фолк, было бы странно: без микрофона и усиления он со своим характерным скрипучим голосом никогда не смог бы петь перед большими аудиториями^{258}.