Зачем мы пишем

Ради собственного спокойствия я веду журнал, который завожу отдельно для каждого романа, над которым работаю. Там я позволяю себе ныть, заламывать руки, раздражаться, составлять планы, экспериментировать и время от времени одобрять свою работу. Писать книги — напряженная работа, полная стресса. Моя теория заключается в том, что, если я не приму собственную сумрачную сторону: разочарование, страхи, ошибки, которые, похоже, мне предначертано делать каждый божий день, — отрицательные эмоции навредят моему умению писать.

Рабочие журналы преследуют несколько целей. Я записываю все о своей работе, ежедневно перечисляю проблемы, с которыми сталкиваюсь по мере того, как книга обретает форму. Когда я впадаю в свой ступор, то обязательно просматриваю все журналы от самых ранних стадий работы над книгами. Может прозвучать странно, но неоднократно я решала проблемы и находила решения задолго до того, как начинала непосредственно писать.

Другое удовольствие от ведения журналов заключается в том, что в дни особого разочарования и отчаяния я могу перечитывать их, начиная с первых своих книг, и тогда понимаю, что находилась в таком же тупике и была охвачена таким же страхом и в те далекие годы. Сознание, что я преодолела все ошибки в прошлом, помогает мне пережить их в настоящем. Иногда посещают странные и не имеющие отношения к работе мысли, я тут же заношу их в журнал, и так рождаются идеи для следующей книги в серии. Я не знаю, делают ли так другие писатели, но мне это помогает.

Когда я перечитываю журналы, то обращаю внимание, что, рассказывая себе историю, я веду ее бесконечными петлями, повторяясь до тех пор, пока не увижу целостного рассказа. Вообще мои записи в журналах ужасно скучные. Я не пытаюсь писать грамотно или высокохудожественно. Конечно, может случиться, что кто-нибудь кроме меня сунет нос в эти нудные страницы, но мне как-то все равно. Ведя такие рабочие журналы, я не ставлю перед собой цели произвести впечатление, — они мне нужны, чтобы выразить словами проблемы по мере того, как с ними сталкиваюсь, и чтобы взвесить все варианты. Записи в журналах — это разогрев, исследовательская база, фрагменты диалогов, наброски характеров и портретов персонажей. Бывает, я вставляю в какой-нибудь эпизод целые куски из журнала, если они сделаны хорошо и идеально вписываются в роман.

Шесть рабочих журналов для «„Ж“ — значит жажда мести» занимают 967 страниц с одинарным интерлиньяжем. Законченная рукопись составляла 662 страницы с двойным интерлиньяжем. Может показаться, что это впустую потраченные усилия. Но на самом деле каждый неправильный поворот в работе ведет к единственному правильному. В конце концов, я не хочу отказываться ни от одной минуты этого процесса.

Юдора Уэлти однажды сказала: «Каждая книга преподает уроки, необходимые для ее создания». К ее словам хотелось бы добавить: «Проблема в том, что уроки, выученные при создании одной книги, редко применимы к другой».

Папа знает лучше

Я была воспитана в семье, в которой чтение и любовь к хорошей литературе были неотъемлемой частью нашей жизни. Мой отец, Корнелиус Уоррен Графтон, был городским юрисконсультом. Детективы он писал в свободное время, если можно сказать, что у юриста есть свободное время. Отец вкалывал полный рабочий день, приходил домой на ужин, а затем возвращался в офис, чтобы писать.

После нескольких лет такой работы он смог опубликовать из задуманной им серии в восемь книг всего два романа: The Rat Began to Gnaw the Rope («Крыса начала грызть веревку») и The Rope Began to Hang the Butcher («Веревка начала подвешивать мясника»). Названия он позаимствовал из английского детского стишка про пожилую леди, которая пыталась перетащить свинью через околицу (сегодня, скорее всего, ни один ребенок в мире уже не знает этого слова).

Когда отец осознал, что не может зарабатывать на жизнь своими романами, он был вынужден отложить серию, чтобы поддерживать жену и двух дочерей. Он собирался вернуться к сочинительству детективов после выхода на пенсию, но не дожил до нее. Отец часто и с охотой рассказывал мне о творческом процессе — как создается художественное произведение. Его уроки проникли в мое сознание задолго до того момента, как я осознала, что могу писать. Видимо, еще в раннем возрасте я заразилась его страстью к детективам.

Я не создана быть балериной

Когда я росла, а было это давным-давно, у девочек практически не было возможности выбора профессии. Конечно, существовали какие-то варианты, но крайне малочисленные: балерина, медсестра, продавщица, секретарь, стюардесса и учитель.