Зачем мы стареем. Наука о долголетии: как продлить молодость

В ходе своих поисков Киплинг и Бэгли обнаружили, что кожные клетки с синдромом Вернера после обработки ингибиторами p38 МАПК возвращаются к норме. Их сверхчувствительность к повреждениям ДНК пропадает, и они проживают сколько положено. Фарагер хочет испытать эти вещества на язвах пациентов. К услугам врачей уже имеется ряд ингибиторов p38 МАПК (в таблетках), разработанных крупными фармацевтическими компаниями. В клинических испытаниях на пациентах с ревматоидным артритом они показали свою эффективность. Но на полках аптек их еще нет, потому что у них обнаружились долговременные побочные эффекты – они токсичны для печени. Фарагер сотрудничает с одним из японских консультантов и хочет попробовать наносить один из ингибиторов p38 МАПК вокруг язв как мазь, а потом, как только язва закроется, сразу прекращать.

«Жду не дождусь, – говорит он. – По-моему, за 20 лет… пациенты нам помогли, и пора уже увидеть какие-то практические результаты. Мы ведь что делаем? Мы нормализуем клеточный рост. Мы наблюдаем [у больных синдромом Вернера] сбитый механизм клеточного старения, и я хочу его восстановить».

Стоит его спросить, однако, может ли повыситься способность кожных клеток с синдромом Вернера к воспроизводству, как он начинает злиться. «Всегда кто-нибудь спросит: „А если рак?“ На это я хочу сказать: что вам больше нравится – ампутация обеих ног или если рак? Ваш выбор… Так что я очень надеюсь, что нам удастся уже добиться какой-то пользы».

На примере клеток в чашках Петри о старении можно узнать многое. Но рано или поздно теории приходится проверять на живых организмах, потому что в живой природе клетки постоянно общаются друг с другом и друг на друга влияют. Синдром Вернера и другие болезни преждевременного старения дают нам очень ценную информацию, огромный плюс которой – что под микроскопом человеческий организм, а не подопытные животные. И все же релевантность болезней преждевременного старения в этом смысле тоже имеет пределы. Во-первых, их вызывают мутации отдельных генов, а нормальное старение вызывается работой множества генов, делающих то, что им положено. Во-вторых, ни один из синдромов преждевременного старения не затрагивает организм целиком.

Что касается именно синдрома Вернера в качестве модели старения, важно иметь в виду, что, конечно, не все клетки организма постоянно делятся. Некоторые, например клетки печени и почек, делятся изредка, когда нужно исправить ущерб органа. Другие, в том числе клетки сердца, красные кровяные тельца, клетки мозга и нервной системы в целом, считаются неделящимися. Поэтому клеточное дряхление не может быть единственной причиной старения, даже если бы у такого сложного феномена могла быть только одна причина. В следующих главах мы посмотрим на некоторые другие гипотезы и возможных кандидатов. Сейчас, однако, я хочу отдохнуть от работы сыщика и представить вам кое-каких очень важных действующих лиц геронтологической драмы. И это не люди.

6 Моллюск Мин и другие подопытные животные

«Плодовые мушки? – с недоверием переспросил мой муж. – Вот эта мелочь, которая у нас вокруг мусорного ведра летает?» Я пыталась рассказать ему, как много удалось узнать о механизмах старения и старческих болезнях – от деменции, рака и сердечной недостаточности до диабета, воспаления и слепоты – на примере плодовых мушек (их научное название – Drosophila melanogaster). Но в самом деле, как биологам удается работать с такими крошечными тварями, да еще с успехом выпытывать у них тайны жизни и смерти? Мне и самой было интересно узнать.

Биолог Мар Кармена занимается плодовыми мушками-дрозофилами уже почти 30 лет. В первую очередь ее интересует механизм клеточного деления – процесс, благодаря которому одна-единственная оплодотворенная клетка развивается в полноценную взрослую особь, следуя дьявольски сложной генетической программе. Кармена впервые встретилась с мушками в качестве подопытных животных еще студенткой у себя на родине, в Испании. За стипендию Независимого университета Мадрида она должна была помогать в лаборатории. «Это было прекрасное время, – рассказывает она с мягким испанским акцентом. – На дворе был конец 1980-х, только что стало известно, что многие гены, определяющие устройство тела у мушек, сохранились и в человеческом организме. Оказалось, что биологические процессы [телесного развития] у обоих видов практически одинаковы».

После, уже защитив диссертацию, Кармена продолжила опыты над мушками в шотландском Данди, в лаборатории профессора Дэвида Гловера, одном из центров общемирового проекта по секвенированию генома дрозофилы. Сейчас она возглавляет исследования дрозофил в Университете Эдинбурга, где я ее и навестила, чтобы взять интервью. Из окон ее кабинета открывается потрясающий вид на Трон Артура – поросший травой потухший вулкан, что возвышается прямо в центре города.