Зачем нам стыд? Человек vs. общество

Каждый участник нашего эксперимента на общее благо, где исследовались эффекты социального признания и стыда, сыграл еще два дополнительных раунда после того, как были выявлены самый щедрый или самый жадный игроки. Как правило, в 11‑м и 12‑м раундах два самых несговорчивых и опозоренных участника вели себя еще более асоциально, а игроки, удостоившиеся признания за наибольшую готовность к кооперации, продолжали выступать филантропами. Таким образом, поступки игроков упрочивали приобретенную репутацию.

Чрезмерное увлечение позорными наказаниями, как и демонстративное преобладание постыдного поведения, способны даже перекроить социальные нормы. «В ней обнаружилось столько услужливости… что многие отказывались видеть в пурпурной "А" ее первоначальный смысл, – писал Готорн. – Они говорили, что "А" значит "Авель", так сильна была Эстер Принн в своей женской слабости». В штатах, законодательство которых требует ставить яркие номерные знаки на автомобили злостных приверженцев пьяной езды, иные даже гордятся такими знаками отличия, называя их «праздничными».

Представим теперь, что мы выставили на позор всех хозяев запущенных домов или загрязнителей окружающей среды. Не станет ли само их количество сигналом, что такое поведение – в порядке вещей, и не превратится ли оно в норму? Может сработать так называемый эффект бумеранга – люди перестают воздерживаться от нежелательного поведения, если по ошибке принимают его за нормальное. Чтобы этого избежать, следует напоминать, что есть норма. Именно так поступает налоговое ведомство Калифорнии, сообщая на своем сайте, что «почти 90 % налогоплательщиков платят все, что причитается».

Лучшая защита – нападение?

Некоторые готовы терпеть стыд, просто потому что финансовая отдача от постыдного поведения перевешивает любые издержки. «Отрицание социальных норм и сопутствующий риск позорных санкций даже в самых сплоченных обществах – удел прежде всего очень богатых и очень бедных», – писал Тони Массаро{142}. Богачей «защищает богатство», а у бедняков «нет „общественного положения“, которое можно было бы утратить». Иначе говоря, эти люди не считаются с социальными нормами, потому что не могут себе позволить им следовать или же могут себе позволить им не следовать. Раскольников из романа Достоевского считал, что, как «сильная личность», имеет право совершить преступление, не понеся наказания. Но, как оказалось, ошибся и (осторожно, спойлер!), осужденный за убийство, отправился в Сибирь. Помните, мы говорили о риске того, что отступник перестанет ощущать принадлежность к социуму и поставит себя выше или ниже группы?

Чтобы совершенно избавиться от уколов стыда, можно выразить признательность или продемонстрировать раскаяние. После скандала, когда топ-менеджеры AIG потратили помощь от государства на роскошный отдых, организация решила создать себе позитивное паблисити. Кампания «Спасибо, Америка» – в благодарность за бюджетные деньги – пожалуй, могла бы хоть отчасти извинить AIG в глазах общественности, улучшить ее репутацию и облегчить бремя стыда за финансовый кризис. Но всего лишь через неделю AIG решила присоединиться к иску против федерального правительства по поводу упущенной выгоды из-за ограничений, связанных с получением финансовой помощи, – той самой помощи, за которой компании пришлось обращаться вследствие финансового кризиса, спровоцированного в том числе и ее действиями. Реакция была мощнейшей. Заголовок в New York Times гласил: «AIG, спасенная санацией, собралась засудить своего спасителя». В Gothamist высказались еще доходчивее: «Спасибо, Америка, – и пошла в жопу». На следующий день совет директоров AIG передумал присоединяться к иску, однако бывший президент компании при участии других шишек с Уолл-стрит впоследствии все равно обратился в суд.

Другой способ деятельного раскаяния – извиниться. Это часть процесса восстановления после лечения стыдом как для самого отщепенца, так и для общества. В 2010 году Джеймс Фрей добавил к изданным в 2003 году мемуарам «Миллион маленьких кусочков» (A Million Little Pieces) три страницы, на которых извинялся за то, что изрядную часть «воспоминаний» выдумал. Возможно, на это его сподвиг стыд, испытанный после шоу Опры и серии «Южного парка» под названием «Миллион тонких нитей» (в которой Полотенчик пишет книгу воспоминаний и настаивает на том, что оно человек). Но проверить, насколько искренни извинения, так же трудно, как и понять, действительно ли виновнику стыдно. Иные люди просто понимают по реакции окружающих, что те находят их поступок дурным, и приносят извинения лишь потому, что их приперли к стенке. Например, Клинтон: «Думаю, совсем непросто сказать, что согрешил», – или Тайгер Вудс: «Я знал, что поступаю неправильно, но убедил себя, что обычные правила здесь не действуют».