Зачем нужны умные люди? Антропология счастья в эпоху перемен

Хочу считать забальзамированную в формальдегиде «Акулу» Дэмьена Херста шедевром, затмевающим слабенькую и робкую кисть Рафаэля, – кто мне судья?

Если не существует объективных, не зависящих от хотений субъекта критериев красоты, истины, добра (зла), свободы, то любое мнение – любое! – становится не лучше и не хуже любого другого. На либеральный вызов «я художник, я так вижу» (хочу и вижу) следует либеральный контрвызов «я зритель, я так вижу». Ведь что такое объективные критерии?

Это критерии и законы, ограничивающие мои субъективные хотения! Мою свободу!

Поэтому долой не только «объективные» (самое ненавистное для либерала словечко) критерии; долой саму мысль о любой объективности, ибо объективность = ущербность для либерала.

Конечно, искусство, не связанное ни нравственными, ни научными законами, стремительно скатилось до элементарных перформансов. В каком-то смысле – до наскальной живописи. Отпала необходимость учиться искусству во всяких там академиях живописи, ваяния и зодчества. А зачем? Ты что, квадрат не напишешь без спецобразования? Акулу не замаринуешь? Если сомневаешься в своем таланте, освежи первую заповедь либерализма: кто угодно может считать себя кем угодно. Гением, например.

Для этого надо всего лишь подменить понятие талант понятием креативность. «Акула» как поделка весьма креативна, тут не возразишь.

Если маразм в искусстве становится проявлением либерализма, то это уже больше, чем маразм, – это «наше все», даже несмотря на то, что это конец всему.

В чем главный секрет современного искусства?

Он очень прост и незатейлив, как сама правда: нечего сказать – говори красиво или, на худой конец, оригинально. Разведи истину (закон), добро (нравственный закон) – и красоту (беззаконие). Разведи их по разную сторону баррикад. Отлучи форму от содержания. Сделай содержанием форму. Квадрат. Ромб. Формальдегид.

Далее – что угодно. Ибо ты свободный художник (раб формы).

М. Прусту, Дж. Джойсу, Э. Паунду, Набокову и иже с ними такое и не снилось.

А ведь так красиво и оригинально все начиналось.

Чувство меры подвело.

Философия?

Какая философия, если либерализм становится неприкасаемой философской ценностью и ведущей категорией? Философия и «хочу» – две вещи несовместные, а если их совмещать, то «хочу» становится содержанием философии.

Где начинается абсолютизация либерализма, там заканчивается философия. Все понятно с философией?

Ладно, раскроем один секрет. Разведи мироощущение и мировоззрение. Объяви первое философией, второе – врагом либерализма. Отлучи форму от содержания. Сделай содержанием форму. Все понятно?

Либерализм и политика?

А вот тут не надо путать божий дар с яичницей. Не надо философствовать о политике. Политика стоит на страже ценностей либерального общества, это вам не философия и не образование какое-нибудь. Политика ради свободы должна быть готова на все, в том числе на ограничение и ликвидацию всяческих свобод.

Власть – и либерализм: вы что, смеяться вздумали над властью? Вам что, сила уже не авторитет?

Самовыражайтесь в искусстве, даже в философии, превратив ее в искусство отрицать философию, а силу власти оставьте в покое.

Власть должна защищать либерализм. Это объективная данность.

Скажете, неувязочка получается?

А плевать мы хотели на ваши неувязочки. Хочу – и буду.

Тот, кто в свободном кураже ратует за свободу, отвергая тоталитаризм (не всегда понимая, что он имеет в виду под тоталитаризмом, – а свободный человек, собственно, и не должен вникать в то, чего понимать он не желает), на самом деле отвергает золотое правило культуры: во всем соблюдай меру всех вещей – во всем ориентируйся на личность.

Давайте наконец задумаемся – то есть отнесемся к либерализму нелиберально. Идеология либерализма – это вариант запутывания такого качества, которое делает данную идеологию самым гнусным из всех известных людям вариантов несвободы. Запутавшийся окончательно и бесповоротно вопиет о безграничной свободе своего выбора. Свобода как высшая ценность срабатывает как приманка, наживка. Свободу отбирают именно у тех, кто тянется к свободе. Наиболее жизнелюбивые изо всех сил приближают собственную погибель.

Когда речь идет о свободе в либеральном, поверхностном ее толковании, на самом деле речь идет о нежелании человека быть личностью. Или человек – или личность. «Свобода человека» в этом контексте становится самым эффективным инструментом подавления «свобод личности».

Вот и получается: хочешь отнять у человека свободу – дай ему захлебнуться свободой, опутай его паутиной либерализма, отними у него свободу стать личностью.

Либерализм как наиболее изощренная угроза свободе человека – как вам такая повестка дня? Для либералов «свобода как условие реализации личности» – это непереводимая игра слов.

Вот до чего может довести свобода мысли.

Почему же все как зачарованные маршируют стройными рядами и колоннами ровнехонько в пасть химере либерализма? Где голос разумных существ? Почему они не в силах сопротивляться распространению сумасшествию либерализма?