Зачем работать. Великие библейские истины о вашем деле

Французский философ Люк Ферри в своем труде по истории философии утверждает, что христианство «взяло верх над греческой мыслью и покорило Европу», что особенно очевидно «в сфере этики». В частности, греческое мышление рассматривало наивысшую реальность как нечто по сути безличное, однако «христиане начали отождествлять гармоничную божественную структуру космоса с неповторимой и уникальной личностью, со Христом»[195]. До христианства и на западе, и на востоке под спасением понималось некое безличное и анонимное состояние. Никто не думал о том, что мы произошли от Божьей любви и можем ощутить ее снова. Но в христианском понимании наивысшая реальность укоренена в Боге-личности, который все сотворил из любви. Это повлекло за собой «переход от анонимного и слепого представления о спасении к иному, согласно которому мы не только будем спасены одной личностью, Христом, но также будем спасены как отдельные ценные сами по себе люди»[196].

Христиане понимали, что мы созданы вечной любовью и для нее, и именно эта любовь в первую очередь определяет смысл жизни. Даже христианская доктрина триединого Бога в трех лицах, которые знали и любили друг друга вечно, показывает, что все строится на отношениях любви. И важнейшей целью Бога при сотворении вселенной было создание мира людей, с которыми можно вступать в отношения. Бог создал людей не для того, чтобы получать любовь и почитание от них, но чтобы с ними поделиться теми любовью, радостью, честью и славой, которые у него уже были в Троице[197].

Таким образом, в христианском воображении любовь занимает самое главное место. Как сказал Иисус, быть в полной мере человеком сводится к тому, чтобы любить Бога и любить ближнего. Все прочее – наши достижения, наши дела, наша идентичность и наши чувства – стоит далеко на втором месте. Разумеется, подобное понимание природы реальности самыми разными путями влияет на то, как мы работаем. Так, мы задаем себе вопрос: служат ли отношения средством для обретения власти, богатства и комфорта? Или собирание богатства есть средство для служения высшей цели – любви к людям? Один подход не соответствует устройству вселенной, созданной триединым Богом, а потому не воздает ему чести и не ведет людей к процветанию. Второй есть парадигма христианского труда.

Ни один человек, приближаясь к концу жизни, не сетует на то, что проводил в офисе слишком мало времени

Говорят, что ни один человек, приближаясь к концу жизни, не сетует на то, что проводил в офисе слишком мало времени. В каком-то смысле это, разумеется, верно. Но можно взглянуть на все с более интересной точки зрения: в конце жизни не будешь ли ты сожалеть о том, что не посвятил больше своего времени, энергии и умений созданию такой среды на работе и такой продукции, которые бы помогали людям в большей мере получать и отдавать любовь? И если ты будешь об этом сожалеть, как это может повлиять на твою профессиональную деятельность уже сегодня?

Иные представления о человечестве

Христианская вера, кроме того, что она ставит на первое место любовь, дает нам и еще один ресурс для нравственного поведения – конкретную основу для уважения к правам человека. Если каждый человек создан по образу Божьему, он обладает неотъемлемыми правами независимо от расы, класса, пола, образа жизни или морального уровня. По словам Ферри, для греков и римлян достоинство человека определялось его врожденными дарами и способностями, а не самим тем фактом, что он человек[198]. Вот почему Аристотель мог говорить, что некоторые люди по природе рождены рабами, поскольку они неспособны мыслить разумно. «Природа, – писал он, – желала отличить тела свободных от тел рабов, так что одни получили силу для низких трудов, а другие держатся прямо и, хотя они не способны выполнять низкий труд, они пригодны для политической жизни в искусствах как войны, так и мира… Очевидно, что одни люди по природе свободны, а другие рабы, и что для последних находиться в состоянии раба и целесообразно, и справедливо»[199].

Один из великих деятелей Реформации Жан Кальвин рассуждал об этом совершенно иначе. Он писал: