Читаем Зачем убили Сталина? полностью

Зачем убили Сталина?

11 декабря 1952 года Хрущев в записке Сталину признавал справедливость ряда положений письма Холодова, но утверждал, что Холодов-де пишет «только о плохих колхозах» и «не знает, как работают передовые хозяйства», хотя сам Холодов, адресуясь к Сталину, заявлял: «Может быть, Вы скажете, что не надо смотреть на отстающих, а надо равняться по передовым – это я понимаю. Но я не понимаю того, что из года в год эти отстающие, а их у нас большинство, не растут в экономическом отношении, а деградируют…»

Положительно письмо подмосковного веттехника выходило секретарю ЦК и первому секретарю Московского обкома Хрущеву боком. Это письмо, если вдуматься, было способно высветить Сталину всю сложившуюся после войны систему тонкого вредительства (другое слово подобрать сложно) в планировании экономики и взорвать ее. Причем один из конкретных «крайних» был очевиден – Хрущев, который однозначно обнаруживал управленческую некомпетентность.

Однако Сталин – вопреки злостным мифам о нем – держался за работника до последнего и карал его лишь тогда, когда убеждался в его полной неадекватности – деловой или политической. Держался он, увы, и за Хрущева, к которому благоволил. Поэтому когда 11-го же декабря Бюро Президиума ЦК приняло постановление «О составе комиссии для выработки коренных мер по обеспечению дальнейшего развития животноводства», возглавить эту комиссию поручалось все же Хрущеву.

В комиссию были включены также Бенедиктов, секретарь ЦК и одновременно министр заготовок СССР Пономаренко, заместитель Председателя Совмина СССР Микоян, министр совхозов СССР Скворцов и другие.

К 26 декабря 1952 года проект постановления Совета Министров СССР и ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию животноводства в колхозах и совхозах» был готов, но он Сталина не удовлетворил, что было неудивительным.

Во-первых, из письма Холодова можно было понять, что корень зла – в неумном и безответственном «руководстве», а проект постановления, изобилуя не очень-то обязательными таблицами и цифрами, этот скользкий момент обходил.

Во-вторых, хотя второй раздел проекта Постановления и был озаглавлен «О повышении материальной заинтересованности колхозников в развитии общественного животноводства», меры предлагались или формальные, или сомнительные. Так, Холодов предлагал выдавать дояркам за каждые 100 литров надоя 2 литра молока ежедневно, свинаркам – по одному поросенку в случае сохранения не менее 8 поросят от матки, работникам овцеводческих ферм по одному двухмесячному ягненку от 10 объягнившихся маток и т.д. В хрущевском проекте ничего этого не было – животноводов предполагалось «стимулировать» увеличенным количеством трудодней, то есть не литрами и килограммами, а всё теми же «палочками». Казалось бы, в сельском хозяйстве сдельная оплата «натурой» была наиболее естественной – тем более по тем временам – формой оплаты труда в животноводстве. Это на заводе при плане выпуска в тысячу двигателей нет нужды в трех тысячах коленных валов. А на ферме чем больше доярка надоит литров от одной коровы – тем лучше. Однако натуральную «сдельщину» комиссия Хрущева и Микояна почему-то не предлагала.

Зато закупочные цены на мясо в проекте постановления предлагалось повысить сразу почти в четыре раза! Например, цену на мясоразрубочиых свиней комиссия Хрущева предлагала повысить с 72 копеек за килограмм до 3 рублей! Конкретные цифры исходили, конечно, от экспертов, и уж не знаю – было ли это с их стороны глупостью или тонкой провокацией. Лично я, с учетом дальнейшего развития событий в стране, склонен предполагать второе. Ведь такое «благодеяние» – не решая проблему кардинально, потому что. не обеспечивало той заинтересованности колхозников, о которой писал Холодов и говорил Бенедиктову Сталин – или подняло бы розничные государственные цены в городах, или потребовало бы от государства больших дополнительных расходов, что, собственно, в проекте постановления и предусматривалось.

Холодов же предлагал иное… Если бы были приняты его предложения, то продуктивность животноводства можно было быстро повысить вдвое, а то и втрое, и даже при повышении закупочных цен всего в полтора-два раза (на чем настаивал Сталин) достаток колхозников весомо увеличился бы в считаные год-два!

Но Хрущев и Микоян настаивали на «своем» (а фактически – на том, что им подсовывали референты), и «вопрос», что называется, завис… Коровы тем временем даже иод Москвой утопали в навозе и под прохудившимися крышами ферм заболевали. И это положения Хрущева не упрочивало. Вероятность его исключения их высшей руководящей «пятерки» возрастала, он – надо полагать – всё более боялся из нее выпасть.

И боялся Хрущев не зря… В недрах сталинского мозга уже зарождалась идея особой и таинственной структуры власти, места в которой для Хрущёва не предусматривалось.

А что это был за орган, я сейчас скажу…