Зачем убили Сталина?

Страницы 119-192 (с приложениями – до страницы 357) тома 3-го этого издания посвящены как раз разбору дела Сырцова. Родившись в 1893 году, он в 1913 году вступил в партию большевиков, с ноября 1917 года был председателем Донецкого ревкома, с 1924 года редактировал журнал «Коммунистическая революция», в 1926-1929 годах был секретарем Сибирского крайкома, а в 1929 году стал председателем Совнаркома РСФСР и кандидатом в члены Политбюро.

А 4 ноября 1930 года Политбюро и ЦКК в бурном и долгом заседании рассматривали вопрос «О фракционной деятельности т.т. Сырцова, Ломинадзе и др.».

Сырцов вел себя то нагловато, то юлил, но вспомнил я о нем в связи с «ленинградским делом» потому, что в одном месте (см. стр. 128 указ. соч.) Сырцов говорил следующее:

«Я знаю, что некоторые товарищи мою нервозность и мои известные настроения в отношении ЦК пытались объяснить тем, что я недоволен ущемлением Совнаркома РСФСР, систематическим суживанием функций Совнаркома РСФСР и пр. Я не думаю, чтобы те товарищи, которые наблюдали меня в работе, считали, что я являюсь таким большим приверженцем и поклонником российской государственности. Меня это дело мало волновало. Я не раз говорил: создайте ясность, какой линии держаться – на полную ликвидацию РСФСР, на суживание се размеров, на суживание функций. Так что элементов великодержавности вы не найдете. Я думаю, наоборот, целый ряд товарищей считали, что у меня нет вкуса, чтобы защищать РСФСР по-настоящему. Не упуская целый ряд деловых соображений, меня ни в коей мере не соблазняли ни отдельная столица для РСФСР или то, чтобы идти на какие-нибудь партийные РСФСРовские органы».

Ворошилов тогда, к слову, откликнулся так: «Это не уклон. Столицу РСФСРовскую иметь неплохо, я за столицу»… И никто Ворошилова ни тогда, ни позднее во фракционеры не зачислял.

Сырцов же и примыкающая к нему группировка имела планы широкие и далеко идущие. Не все к моменту заседания Политбюро 4 ноября было известно. Но Орджоникидзе, бывший тогда но совместительству и председателем ЦКК, бил в самую точку, когда говорил:

«Сырцова мы знаем как бывшего троцкиста, знаем его по Сибири, как проповедника и сторонника знаменитого бухаринского лозунга «обогащайтесь»… ‹…› Точно так обстоит дело у Ломинадзе и Шацкина. Всем известно, что они патентованные путаники. ‹…› Удивительный они народ. Если все идет без заминок, без затруднений, они готовы кричать ура. А если чуть заминка – они в панику: кризис, крах, катастрофа. Немедленно менять руководство. Негоже нынешнее Политбюро, давай Политбюро в составе Нусинова, Гальперина, Каврайского, Ломинадзе, Сырцова, Шацкина. Вот вам достойные руководители нашей партии и Коминтерна. Замечательно, лучшего не найти… Они так себя и называли – Политбюро…».

Орджоникидзе говорил много и прямо спрашивал: «Можно ли иметь в штабе нашей партии людей, которые двурушничают?» Сталин тогда сразу же откликнулся: «Нельзя»…

Вся перечисленная Орджоникидзе компания во главе с Сырцовым и первым секретарем Закавказского крайкома Ломинадзе относилась к тогдашней молодой партийной элите. Нусинову было 29 лет, в партии с 1919 года; Каврайскому – 39 лет, в партии с 1917 года; Шацкину – 28 лет, в партии с 1917 года.

Ломинадзе было тридцать три, и он тоже вступил в партию в 1917 году.

По своему духу это были представители революционных – не скажу романтиков, а скорее болтунов и бузотеров. В новой стране они – вчерашние мальчишки в считаные годы взлетели в высшие круги руководства – пусть не на первых, а большинство даже не на вторых ролях, но…

С Сырцовым же все было менее однозначно – у него и партийный стаж был дореволюционный, и Ленин его… Впрочем, Ленин, поручая 30 марта 1921 года Петровскому и Фрунзе в Харькове собрать сведения о Сырцове, писал: «Я не знаю Сырцова…» Но даже эту краткую фразу можно было расценивать как своего рода посвящение в рыцари революции.

И ведь что интересно! Сырцов в своих оценках внутриполитической и экономической ситуации был во многом прав – в принципе…

Но – не в конкретной исторической обстановке.

Сырцов не видел дальше просчетов в формировании плановых цифр пятилетки, которые были важны, но не определяли сути момента. Однако Сырцов претендовал чуть ли не на политическое руководство страной – как и остальные группирующиеся вокруг него «лидеры». А объективно лидером был и мог им быть только Сталин, который видел созидательную для страны перспективу даже в просчетах, публично заявляя, что совершаемые нами ошибки – это цена за ускоренную учебу. Учиться же тогда надо было быстро – иначе, как верно говорил Сталин, нас просто к началу 40-х годов смяли бы…

Так вот, в 1949 году обстоятельства «ленинградского дела» трагикомическим образом повторяли обстоятельства «дела Сырцова-Ломинадзе» даже в ряде деталей. Вознесенский оказывался неким аналогом Сырцова, а Кузнецов – Ломинадзе. Роднили оба дела также амбиции молодой «элиты» и ее претензии на высшее руководство в стране. Роднили и схожие мысли об отдельной «российской» столице, отдельной Компартии и т.п.