В «безальтернативном» бюллетене прибегать к ручке было необязательно – если ты голосовал «за», то было достаточно просто опустить бюллетень в урну.
При «альтернативном» варианте использование ручки было обязательным – так или иначе надо было кого-то вычеркивать.
И это сразу исключало автоматическое избрание в депутаты Верховного Совета высоких партийных, советских и хозяйственных руководителей. Их могли избрать – если они имели не дутый, а настоящий, заработанный ими авторитет в массах, а могли и не избрать.
Но если бы первый секретарь райкома или обкома партии или председатель райисполкома или облисполкома оказался бы забаллотированным, то уж это-то автоматически означало бы их изгнание из власти. Да и хозяйственным руководителям, баллотировавшимся в Верховный Совет СССР, в этом случае тоже жить стало бы неуютно.
Пока на дворе был 1952 год, до выборов было далеко, и трудно было сказать наверняка – какую позицию займет Сталин в отношении их возможной альтернативности. А вот предполагать кое-что на сей счет «партоплазма» могла.
И вряд ли ее эти предположения радовали.
А СТАЛИН старел… До дряхлости было, впрочем, еще далеко, да такие люди, как Сталин, и не дряхлеют в буквальном смысле этого слова – они обычно и в глубокой старости сохраняют ясность мысли, если только их очень уж не подводят сосуды головного мозга – как это вышло у Ленина.
Однако Сталин уставал, уставал всё более, и все в руководящей Москве это знали и понимали. И поэтому вопрос о преемнике не возникать так или иначе не мог. Уже скоро в самые партийные «верхи» должен был прийти целый отряд вполне молодых – для такого уровня – руководителей, новых секретарей ЦК. Но в реальном масштабе времени все они были фигурами второго плана. Лишь с течением времени кто-то из них мог обрести нужные качества главы государства, к тому же определенный срок был необходим для того, чтобы умножилась и окрепла новая молодая поросль энтузиастов социализма, которая могла бы молодого лидера государства подкрепить и поддержать. При наличии в обществе такого массового слоя и требования к лидеру могли бы быть не такими высокими, какие их предъявила эпоха к самому Сталину.
Для всех, кто владел информацией и был знаком с ситуацией в «верхах», это было достаточно очевидно. Что не было очевидным – так это кандидатура преемника.
Стандартным тезисом «россиянских» историков – заимствованным, впрочем, у западных советологов – стал тезис о якобы ожесточенной борьбе за власть среди «узкого» руководства, особенно якобы усилившейся в последние годы жизни Сталина. Так, в предисловии к научному изданию «Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945-1953» (тираж 1500 экз.) его составители этот тезис активно проводят, и даже не стесняются прямо ссылаться на первоисточники своих «прозрений», сообщая, например, о том, что еще 3 марта 1957 года историк-эмигрант Б.И. Николаевский в письме к издателю Б.К. Суварину писал: «Вы слишком упрощаете все, утверждая, что был только Сталин. Дело много сложнее. Чтобы диктаторствовать (н-да! –
«Россиянские» «историки» – как, впрочем, и «историки-эмигранты – вряд ли когда-либо держали в руках что-то более тяжелое, чем серебряная ложка или хрустальная рюмка богемского стекла. И вряд ли эти «историки» принимали решения более важные чем: «Бросать черный или белый шар на защите диссертации имярек?» Возможно, поэтому им невдомек, что описанная Николаевским процедура принятия решения является нормативной для любого
Им – наблюдающим ныне грызню политических шакалов в овечьих и медвежьих шкурах – также невдомек, что можно спорить и ссориться по вопросам не шкурным, а деловым, и они клевещут на Сталина, да и на его коллег, утверждая, что «сам Сталин поощрял соперничество в Политбюро», но что «в основе этого соперничества и конфликтов лежали не столкновения принципиальных позиций, а борьба за максимальную приближенность к Сталину».
Низводить Клима Ворошилова или «железного наркома» Лазаря Кагановича до уровня современных политиканов? И о какой такой еще более «максимальной приближенности к Сталину» речь? Сталин и его сотрудники были «красными», а не «голубыми», их взаимоотношения не имели характера отношений царя и царедворцев! Да и что бы дала эта «максимальная приближенность к Сталину» любому из членов Политбюро? Место главы «РАО ЕЭС» или «представителя» «Россиянин» в НАТО? Чем ближе – товарищеским, деловым образом – был человек к Сталину, тем больше на него (этого человека) валилось дел и тем большей была его ответственность как перед Сталиным, так и перед делом, ему доверенным!
При этом даже Николаевский признавал, что «члены Политбюро вовсе не были безликими», что «ряд из них к Сталину пришел со своими идеями, за которые Сталин и взял их в свои ближайшие сотрудники»…