Зачем?

- Да, Коля, очень боюсь, - ответила Галина.

Отец и сын Ужовы встретили следующий день в самых комфортабельных условиях, о каких только могут мечтать любые беглецы.

Толстый хозяин дома оказал гостям почести: сам лично растопил камин в предоставленной им шикарной спальне с громадными краватями и перинами лебяжьей нежности. Ваське принёс все лакомства, о коих ребёнок только заикнулся, а Ивану Ивановичу по его просьбе дал бумагу и ручку - составить список литературы, необходимой для языковедческой работы. Пережитое почему-то вызвало в Ужове острое желание поработать над словом.

Проснувшись, Ужовы поплавали в хозяйском бассейне со стеклянной крышей и морской водой.

Покатались на велотренажёрах. Погуляли в лесу. Почувствовали радость жизни на свежем воздухе, охраняемом проверенными крепышами.

Иван Иванович, конечно, понимал, что хозяин готовится к решительному и интересному разговору. Любопытно, что он выдумает?

Васька, утомлённый погоней, просто радовался, как ребёнок, нуждающийся в радости. Никто не знал будущего. А дети малые вообще думают о нём редко.

К вечеру собрались в той же гостиной. Хозяин казался похудевшим, что было нелегко видеть при его комплекции: там обмякло, здесь повисло. Охранники отсутствовали. Мар Марыч будто выветрил из имения дух оперативного знания, наблюдения, целесообразности. Просто пил томатный сок и думал.

- Я не хочу показаться вам крутым, - начал Мар Марыч. - Так считают все, кто на меня работает, и все, кто чувствует последствия этой работы... Хм...

- Вы дали нам приют, - сказал Иван Иванович, - и это в любом случае благо. Как бы это ни обескураживало вас...

- Обескураживало? - усмехнулся Мар Марыч.

- Да, конечно, вас могут посещать мысли. Как любого человека.

- О Господи, меня давно не беспокоят мысли! - У Мар Марыча сегодня был странно-завораживающий голос, словно поставленный на правильное дыхание. Будто он когда-то учился пению, а ныне перенёс чудесные навыки певческого голоса на речевой.

- Вы хотите нам помочь? - спросил Ужов-старший.

- Как я понимаю, вам помочь пока нельзя, - сказал Мар Марыч, взглянув на Ивана Ивановича.

- Наверное. Но очень хочется, чтобы помощь была, - грустно сообщил Иван Иванович.

- Понимаю. Мне тоже иногда бывает нужна помощь. Расскажите, что случилось, - предложил хозяин.

В этот самый момент Иван Иванович поблагодарил сам себя, что научил Ваську русским пословицам и поговоркам. Слово - серебро, молчание - золото. Васька ел киви с бананами и прикидывался маленьким. Иван Иванович сказал:

- Я и сам не знаю, откуда Маша принесла эту мазь, но мы после случайного касания её стали... вот такими. Не убьёшь.

Чудо конспирации, Васька пропустил слово мазь как тривиальную булгаковщину. Он понял, что отец хотел сказать мразь, но, не привыкший ко вранью, просто выпустил одну букву и сказал мазь. Понятно. Васька был умный.

- Так, - откинулся в кресле Мар Марыч, - так. Значит, нам нужна мазь?

- А зачем вам такая головная боль? - простодушно осведомился Васька, очищая очередной заморский фрукт.

- Да так, мальчик, хочется иногда чего-то новенького, - объяснил Мар Марыч. - Ильзе!

В гостиную вошла роскошная бижутерная брюнетка в узких белых брюках с прозрачным чемоданчиком в бледнокожей руке.

- Открой, дорогая, своё хозяйство и возьми у малыша простой анализ крови, - распорядился Мар Марыч.

Васька вскипел, что такого даже в школе не бывает, чтобы кто попало и что попало.

- Я понимаю твоё беспокойство, - ледяным голосом сказал Мар Марыч, - но закон моего гостеприимства...

Пока он говорил, Ильзе тюкнула в плечо Ваське острой безболезненной иголкой, втянула каплю крови в тонкую стеклянную трубочку и вышла. Никто и не охнул. Не успели.

- Я протестую! - воскликнул Васька и даже выплюнул банан.

- Сколько угодно, - разрешил Мар Марыч.

Через десять минут брюнетка вернулась, положила на столик перед хозяином белую мышь, вколола что-то шприцем, посчитала до десяти, потом ловко рассекла животное большим ножом пополам и сделала два шага назад.

На глазах у потрясённой публики мышь склеилась сама с собой и побежала в сторону Мар Марыча, словно он призвал её кусочком сыра. Хозяин отодвинулся, будто от чумы.

- Спасибо, Ильзе! - пробормотал он.

Брюнетка неслышно исчезла, прихватив мышь. Хозяин встал, поворошил брёвна в камине, сел в кресло, вздохнул и сказал:

- Значит, не только мазь...

- Значит, что-то другое, - ответил Иван Иванович. И облегчённо-беспомощно улыбнулся.

* * *

Подросли новые силы. А Ильича нет. Думаешь о нём и знаешь: нет, не придёт наш мудрец. Точно живые, встают сцены из прошлого. Вот быстрой походкой, засутулившись, точно стыдясь своего собственного величия, точно желая скрыться от множества взглядов - хотя бы даже и любящих, - быстро идёт, почти бежит, опустив глаза в землю, втянув голову в плечи, прикрываясь воротником шубы или просто рукой, дорогой всем человек. Такой простенький и такой крепкий; с такими добрыми морщинками около глаз - и такой железный: такой незаметный и такой мудрый...

Н.И. Бухарин. "Памяти Ильича". Газета "Правда",

1925 г., 21 января