Зачеркнутому верить

Пришлось быстро сбегать к выходу и вместе с Аграриевым и Логуновым вернуться к подполковнику Желтонову. И уже в присутствии старших лейтенантов продолжить рассказ о наших злоключениях с места, на котором я прервался. Но рассказывать о том, что в бульдозер на станции Темиргое пытался забраться сержант полиции, я не стал. Зачем брать на себя еще одну смерть, если тебя в ней пока никто не обвиняет. Или, если судить иначе, зачем обвинять в попытке воровства того, кто должен от воров людей защищать. Это могло выглядеть некрасивой попыткой себя обелить. Дескать, все вокруг плохие, только я один невиновный и честный. Все остальное я рассказал короткими доходчивыми фразами, вплоть до встречи со своей бывшей ротой на дороге, когда рота возвращалась с задания. Что за задание было у роты, я не спрашивал ни у нового ее командира, ни у командира отряда. Я был уже вне отрядных дел.

По окончании моего рассказа подполковник какое-то время жевал свои вставные челюсти, потом сказал:

— Понятно. Скорее всего, ты в своих подозрениях прав…

После этого он снял трубку внутреннего телефона, позвонил дежурному по отряду и распорядился устроить нас троих на отдых в помещении моей бывшей роты. В казарме всегда были, как я хорошо знал, свободные кубрики. Солдатские кубрики обычно бывают большими, и в них располагается целиком отделение. Офицерские обычно меньше размерами, имеют меньше кроватей, но как часть солдатских кубриков пустует, когда какой-то взвод отправляется на задание, так обычно пустует и часть офицерских кубриков, когда офицеры вылетают или выезжают на задания вместе со своими подразделениями. Существует практика задействовать в одной операции взводы одной роты. Считается и, на мой взгляд, считается справедливо, что солдаты одной роты лучше понимают друг друга, между командирами взводов существует налаженное взаимодействие, и от этого выигрывает общее дело. Я мысленно просчитал транспорт колонны, что привезла нас в городок спецназа, и получилось, что три взвода в настоящий момент были вне расположения роты, то есть находились в отдалении на выездном задании. Это явление достаточно частое. Но оно же означало, что есть три спальных места в офицерских кубриках, что обычно бывают заняты командирами взводов.

— Дорогу в роту найдешь? Провожатого не требуется? — спросил подполковник.

— Не забыл еще…

— Отдыхайте пока. Я свяжусь с командующим. Его мнение сообщу, когда отоспитесь. Идите…

* * *

Дежурный по роте, а это, как правило, был один из заместителей командиров взводов, старший сержант, получил, видимо, предупреждение дежурного по части и приготовил нам каждому по комплекту постельного белья и проводил в отдельный кубрик, где стояли четыре кровати.

— А четвертый где? — поинтересовался я.

— Дежурит по столовой. Ночевать сегодня не придет. Отдыхайте, товарищ капитан. Если что понадобится, зовите меня или дневального. Ключ в двери, можете изнутри закрыться, чтобы никто не побеспокоил.

Мы, даже не в целях безопасности, а чисто машинально, все же закрылись изнутри. Устроились и сразу легли отдыхать. Усталость сказалась и физическая, и в большей степени — психологическая.

Проснулся я от дважды прогремевшего тройного выстрела пушки, прозвучавшего чуть в отдалении. И безошибочно определил, что стреляла автоматическая тридцатимиллиметровая башенная пушка боевой машины пехоты. Стреляла очередями, как в боевой обстановке. Потом прозвучала еще одна точно такая же строенная очередь…

Глава пятая

На территории городка сводного отряда спецназа ГРУ в обычной, мирной обстановке башенное автоматическое орудие БМП стрелять не должно. По крайней мере, за все время моего пребывания здесь за последние несколько лет, пусть и не подряд, а с полугодовыми перерывами, такого не случалось. И если бы во время моего отсутствия происходило — я бы точно об этом слышал.

Я легко вскочил на ноги, сначала нашарил рукой свой пистолет-пулемет, нашел его в полном порядке там, где и оставлял, и только после этого начал одеваться. Оба старших лейтенанта поступили точно так же. Оружие они нащупали раньше, чем сунули ноги в штанины. То есть готовы были к бою, готовы были принять его даже без одежды. Это было показателем боевой готовности обоих офицеров. Меня такое товарищество могло только радовать. Я в своих подчиненных не разочаровался.

Однако эти радостные мысли ничуть не умаляли ощущения беспокойства, что возникло после того, как все мы проснулись от стрельбы автоматической пушки. Каждый определил и идентифицировал эту стрельбу самостоятельно, и каждый понял, что случилось нечто неординарное, что, возможно, имеет к нам непосредственное отношение.

Одевшись и вооружившись, мы выскочили в казарменный коридор, где в настоящий момент находился только дневальный.

— Что там случилось? — спросил я у него.

Солдат только пожал плечами:

— Не могу знать, товарищ капитан. Старший лейтенант Шершнев поднял роту «в ружье». Выехала бронетехника, стреляют. Кажется, вертолеты поднялись. А что там произошло — я не знаю.