Зачётный профессор

Поцелуя так и не случилось, но закрывшая за собой дверь квартиры Ника буквально свалилась с каблуков. Теперь можно было дать волю ногам — они подкашивались и дрожали. Повесив сумочку на крючок, она тихо прошла на кухню и закрылась там, чтобы не разбудить родителей. Рука сама легла на лицо, будто скрываясь от реальности. Какое же это напряжение! Как ей хотелось его… не то чтобы Тимура, и никого больше. Ей хотелось секса, которого давно не было, а рядом, совсем под боком, тот, кто может его дать, но она осознанно заводит его в такое положение, чтобы он отказывался. Чтобы и ему было несладко. Если пока ещё не очень — то потом обязательно несладко будет, даже горько, кисло и тошнотворно. Потому что она знала, что нужно таким, как он, и хотела играть по своим правилам. Что не убивало в ней женщины с земными мечтами. И ведь, подлец, знает, что сказать! Ну, какая дура не захочет услышать «ты моя»? Любая феминистка — кроме патологической лесбиянки, — одуреет от захватнических замашек красивого мужчины, обещающего ответственную власть над тобой, ласку и любовь, не исключающую нормированную, уместную брутальную грубость. Так красиво с ней говорили лишь однажды — десять с лишним лет назад. Последующие любовники были скромнее, щепетильнее, некоторые, на самом деле, стремились к отношениям, да только ей с такими их иметь не хотелось. Как тогда, так и сейчас, ей хочется красивого мужчину, который будет возбуждать её одним взглядом, одним словом приводить в экстаз и заставлять взлетать на небеса. Однако и тогда, и нынче, это всё тот же тип ловеласа, и вести себя с ними она уже научена. Она умеет взять себя в руки, сказать чувствам «нет» и смотреть дальше на мужчину, как на фаллоиметатор.

Ника встала и подошла к окну. Темный двор ничем ей не ответил, стояли только автомобили местных жителей, а тот, на котором она приехала — унесся прочь. Что-то с Тимуром не так. Он хотел от неё постели — больше такие ничего хотеть не умеют, но, когда она намекала ему на возможность, легкую и безусловную, он давал отступного. Странно это как-то. Она испробовала все кощунственные и табуированные для заядлых холостяков темы, но он не смотался через форточку под предлогом «я в туалет», не занервничал даже толком. Что ему ещё может быть от неё надо, кроме секса? Ника не верила, что стала героиней какого-то детектива, и, не подозревая о том, попала невольно в какую-то криминальную игру, но как ещё объяснить упорное ухаживание за ней того, кто по всей логике таких, как она, любить не может? В самом деле, не ради же пятерки на экзамене своему другу? Тот сам та ещё персоналия, выбьет себе пятерку не мытьём, так катанием. Ещё и заигрывать взялся, уподобившись другу… нет, тут точно что-то нечисто.

Пытаясь отвлечься от возбуждения, Ника плюнула на эти рассуждения и, дабы разрядка пришла скорее, ушла вместе со своими фантазиями о голом Баскаеве в душ.

Тимур завалился на съёмки значительно позже, чем уехал от Вероники. Он сделал крюк через свою пассию. Желание совокупления билось паром под крышкой кастрюли с кипятком, аллегорически представленными в трусах и ширинке, и этот пар пришлось спустить, чтобы не чувствовать себя отвратительнее обычного. Но как-то после первого захода он не ощутил удовлетворения, а на второй пошел с ленцой, ощущая тугую механику своих действий. Скучно как-то и, нужно заметить, что в эту ночь нынешняя девушка показалась пресноватой. Вот и наступил переломный миг, когда отношения начинают сходить на нет. Как-то быстро.

Где-то в конце коридора горел свет — ещё не все загримировались и ушли на площадку, — но Тимур не побрел здороваться, а плюхнулся на диван в холле, с развязанным галстуком, не включая света, не сидя, но и не ложась — в позе небрежно брошенного на кресло костюма, полусползшего по спинке. С ним сегодня сцен не было, он заехал так, посмотреть на процесс и перемолвиться словечком с режиссером. Свет вдруг включился сам. Проморгавшись, мужчина взглянул на включатель с нетрезвым прищуром сонного человека. У входа стоял Костя в образе своего сериального героя, не слишком отличавшегося от Кости настоящего. На носу очки, в одной руке стакан молока, в другой книжка, заложенная большим пальцем. Книжкой же был нажат включатель.

— Доброй ночи, отче, — поздоровался младший актёр и медленно пошлепал к дивану. Тимур подсобрался и подвинулся.

— Доброй, грешник. Чего не на площадке? — Костя отпил молока и, облизнув тщательно губы, осторожно присел, как будто боялся быть поглощенным диванными подушками.

— Учеба, заучивание, мысли, — парень поставил стакан на столик и положил книжку на колени, не закрывая и придерживая всё на той же странице, — вообще-то, отлучился в туалет, захотел пить, увидел учебник в гримёрной, который притащил читать в перерывах — увлекся.

— А я уж думал терзают дела сердечные! — хмыкнул Тимур.

— Спасибо, с тромбоцитами, эритроцитами, лейкоцитами и гемоглобином у меня всё хорошо. Пролапсов не наблюдалось, недостаточности тоже, миокардиоциты живы…