Задание на дом, или Реферат о Фёдоре Коне

— Ну Егорша, ну красив, ну статен, ну кудряв! Вот Егорша и растаял. Видно ночью ему Косариха и приснилась. А она ведь Анна.

— Точно! — Гришка почесал затылок. А потом видно не сложилось у него в голове, представил бабку Косариху в вечно затрапезном обличье, с одним зубом на весь рот и крикнул вслед убегающей Нюше:

— Не, Нюшка, это точно не Косариха…

Лапоточки застучали по ступенькам, Тимошка высунул серенькую мордочку из-под крыльца.

— Тимошка, гости у нас? А ты чего не в избе? Отсиживаешься тут, трусишка. Мартын хороший, да и зайчатину он не любит, не трусь…

Нюша взяла Тимошку на руки и вошла в сени, поставила корзинку с земляникой на лавку.

Нюша, ты?

— Я, тятя!

— Вовремя, Мартын приехал.

— Что-то зачастил, — прошептала, покраснела от своих девичьих догадок и громко, отцу:

— Земляникой угощу сейчас.

Нюша насыпала земляники в глиняную миску, залила молоком из кринки[70], принесла в горницу, поставила на стол, потупив глаза.

— Вот спасибо, меня мамка так кормила в детстве. — Мартын с немым восхищением смотрел на девушку.

— А ты угощайся. В лесу земляники много. — Глянула, обожгла глазами.

— Полянку покажешь заветную?

— Ну, тятя, говорила я, тать? Где это видано, пришлому заветные полянки показывать?

— Принеси — ка квасу ещё!

— Хорошо, тятя! Может еще огурцов? — Нюша покосилась на полную миску с огурцами посеред стола.

— Огурцов?

— Так я ж и говорю, огурцов!

— От, холера, а не девка, иди, кому говорю! Ты мне, Мартын, далей про Федора поведай, как он там, в Москве?

— Белый город строит. Стену белую. Красота!

Смоленск, октябрь 2010 г.

— Запрягай лошадку свою, готовая я.

— Все собрала, ничего не забыла?

— Сарафаны, жемчуга, душегрейка соболиная — все в сундуке.

— Хватит шутки шутить. Забудешь что, ни в жизнь возвращаться не буду. Мне еще в редакцию надо попасть, статья горит синим пламенем.

— Рукописи не горят, папа.

— Так-то рукописи. Машинописный текст полыхает, будь здоров. А еще лучше — вирус его кушает, с аппетитом.

— Знал бы Гоголь, как все просто у нас, взял бы второй том «Мёртвых душ», выделил курсором и нажал бы «делит». Одно движение. А то: дров принеси, печку растопи, а еще и напиши, а еще и в печку брось. И с концами, сгинули души.

— А вместо печки в корзину? Опомнился бы и восстановил.

— Нет уж, нам учить потом? Я этого Чичикова терпеть не могу. Мутный какой-то бизнесмен. Торговал бы нефтью или газом, ну киоск бы открыл с овощами и фруктами, а то придумал — душами людскими.

— Разве в этом дело? Гоголь нарисовал коллективный портрет русских обывателей. Вот Коробочка — все помнят, имя нарицательное. Ты, кстати, коробку со старыми фотографиями взяла? Бабушка просила в прошлый раз. Хотела рассортировать в альбом.

— Некогда фотографиями заниматься, у меня реферат! Ре-фе-рат! А ты свою статью написал?

— Нет, надо доработать. Я пишу как раз про старую Смоленскую дорогу. Будем проезжать, расскажу тебе.

— Я слышала. Наполеон по ней шёл.

— Что ты, чадо, она проложена давным-давно. Причем, участок от Дорогобужа до Смоленска сложился позже других. Шёл этот путь по Днепровской пойме и был проложен еще в древние времена.

— Интересно, тогда дороги лучше строили?

— Мостили камнем. Тут леса были дремучие, непроходимые, речки, ручейки, поэтому дорога до 16 века поворачивала на северо-запад и шла в обход, выходя в пойму Днепра. А далее выходила к Соловьёвой переправе.

— Знаю про Соловьёву переправу. Мы с классом ездили. Говорили на истории, что столько погибло наших солдат, что вода в Днепре красная была от крови.

— Да, местам этим досталось во всё времена, вернее, людям. Прямой путь от Усвятья к Соловьевой переправе был проложен после присоединения Смоленска к Московскому государству еще в 1514 году. Русь укрепляла западные рубежи на завоёванных смоленских землях.

— А зачем эту дорогу прокладывали?

— Очень много людей в те времена ехали в Болдинский монастырь.

— А зачем? Как паломники?

— Конечно, не как туристы, это точно. Путешествия были в основном паломнические. Да бедный народ в основном пешком к святыням. Котомку за плечи с сухарем да лаптями про запас.

На своих, на двоих да в Киев
Через лес, где не видно ни зги.
Не щадя скороходных опорок
И крылатых лаптей, и сапог,
За день шпарили вёрст вы по сорок.
«Тук да тук» — стучал посошок.

— Чьи это стихи?

— Пашкова. Юрия Васильевича.

— Здорово! Наизусть знаешь?

— Да.

Спали в тереме из соломы.
Просыпались — светало едва,
За краюху, «дуранды» обломок
Луг косили, кололи дрова…

— Здорово, в тереме из соломы. В стогу?

— В стогу.

— А дуранда? Что это?

— Выжимки. Из конопли давили масло, а этот жмых ели.

— Из конопли? Очень вкусно, наверное, — Нюша хмыкнула.