Задание на дом, или Реферат о Фёдоре Коне

— Во Франции, Бельгии, Дании, Польше.

— Ого, представляю. Домой, наверное, хотелось.

— Некогда было. Он же труженик, учился строительному делу. В Европе уже тогда каменное строительство было в расцвете, замки, крепостные стены, монастыри и храмы.

— А когда он в Россию вернулся?

— Чуть позже, еще два года в Италии, в Лугано работал. Вот там и начались настоящие искушения. Он стал настоящим мастером. И его мастер, Иннокентий Барбарини, уговаривал его остаться в Италии.

— Ого, сейчас бы студент какой-нибудь за счастье бы посчитал, если бы после стажировки предложили остаться.

— Барбарини предрекал ему, что если он останется — станет великим инженером и архитектором.

— Может, и не знали бы мы такого инженера, если бы он там остался. И в Смоленске стены бы не было.

— Трудно представить. Но на все воля Божия. Он ведь православный человек — Фёдор Конь. Что ему чужбина? В марте 1584 г. он появился в Москве.

— Как же? Он ведь убегал? Его, наверное, в розыск подали? Интерпол?

— Какой тебе Интерпол? Наверное, была какая — то служба, да что Федора искать то было? Мальчишкой ведь совсем сбежал. А вернулся — мастер. Понятно, что надо было как-то заявлять о себе.

— Пошел к царю?

— Не пошел, а подал Ивану Грозному челобитную, сейчас поищу, где-то ведь писала в тетради то своей. А вот, слушай:

«Государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси городовых дел мастеришка Федька сын Савельев Конь челом бьет. А в 7083 г. бежал я раб недостойный Федька в чужие земли и у тамошних мастеров учился. И ныне я могу городовое строение ставить и пруды, и тайники, и рвы копати. А о том тебя государя молю и челом бью, чтобы дозволил жить на Русии и делать работишку, какую ты, великий государь прикажешь! А дать бы мне работишку, чтоб я свое умение показал во имя Божие и во твое государь прославление Государь смилуйся».

— Как он о себе, бабушка? Мастеришка Федька.

— Смирение, Нюша, смирение. Сегодня каждый малыш к себе уважение требует, не просит, прошу заметить, а требует. Личность, видите ли. А личность эта, кроме как требовать, ничего другого еще и не умеет. А тут — мастер, и на тебе, мастеришка Федька!

— Ой, бабушка, правда. И что царь?

— Через неделю ответил. Разрешил жить на родине, а за побег в чужие земли бить батогами пятьдесят раз.

— Знал бы — не вернулся, точно, не вернулся бы!

— Это ты так думаешь со своим характером и личностью. А у него дело было. Он ехал на родину строить во имя Господа, Русь поднимать. Думаешь, не знал про грозный нрав царя? Да уж знал.

— И что?

— Наказали его на Ивановской площади в Кремле, да еще и посадили в Ямскую избу, правда, ненадолго.

— А дальше?

— Пару лет он строил лавки и погреба купцам.

— Погреба? После Италии? Мастер?

— Погреба и лавки. А что было делать? Он должен был показать себя в деле. Тем более после бегства. Кто ему доверил бы строить что-то важное?

— И что? Строил?

— Строил. Через два года его терпение было вознаграждено. В 1586 году ему поручили первую большую работу — строительство укреплений Белого города в Москве. Целых семь лет строили красивейшую стену.

— Бабушка, стоп. А можно на нее посмотреть? Где она в Москве?

— Нет ее. Императрица Екатерина Великая велела царственным своим указом порушить ее.

— Как порушить? Это же красота такая, наверное?

— Красота. Шедевр русского зодчества. Только город рос. А стена эта стояла на месте современного Бульварного кольца.

— Жалко, и ничего от нее не осталось?

— Ничего, только воспоминания очевидцев.

— И что же они вспоминают?

— А то, что Фёдор строил с душей. Старался, чтобы и крепко было и красиво. Поэтому, некоторые башни пришлось перестраивать.

— Почему, плохо строили?

— Фёдор, по-видимому, был большой мечтатель, настоящий творец, а не просто строитель. Об этом непорядке было тут же доложено царю.

— Ивану Грозному?

— Нет, тогда уже правил Борис Годунов.

— И как он, не «грозный»?

— Такой же. Приказал бить Фёдора батогами нещадно.

— Да что же это, бабушка, творилось? Опять батоги?

— Вот так и было. Да разве только в шестнадцатом веке? Сколько истинных патриотов страны погибло, а не только бито было. Не ищи в истории справедливости. Ее делают люди, обычные, грешные, обуреваемые страстями. Поэтому история — тетка злая, сплошные войны да интриги.

— Да уж. Это я поняла. Может, летописцы просто писали об этом больше? Ну что в мирной жизни интересного?

— Может и так. Слава Богу, детка, что ты в мирное время живешь…

— Что еще в твоей тетради?

— Давай ты это перечитай, да подумай, как оформить, а потом дальше пойдем!