Заданное значение судьбы

И словно в ответ на её мысли, в сотне шагов от того места, где они стояли, там, где заканчивалось ущелье, ставшее братской могилой воинов племени гор, зашевелилась земля, и из пепла поднялась человеческая фигура. Муэт мгновенно подобралась, готовая тут же сжечь это существо, если оно окажется врагом, но это был воин-орт — ауры не обманывают. Что это сородич, Старшая поняла почти сразу, но не смогла его узнать: орт был обожжён до неузнаваемости, от одежды остались горелые лоскуты, и с ног до головы воин был покрыт слоем сажи — на чёрном лице проступали одни лишь глаза, горевшие неукротимым огнём. На миг магине почудилось, что это Осо, но нет, этот воин был стройнее плотного и кряжистого Отца-Воеводы. Орт шёл к ней, с трудом передвигая ноги, и когда он приблизился, Муэт узнала в нём Лобо.

Как он выжил, почему силовые коконы всех остальных воинов штурмового отряда лопнули мыльными пузырями под напором потока испепеляющей энергии, а его кокон спас своего хозяина, Лобо не знал. Его далеко отбросило, он потерял сознание, пролежал в пепле всю ночь, но остался в живых — единственный из всех ортов, ушедших с Отцом-Воеводой. К нему кинулась Гата — Лобо еле держался на ногах, — но он жестом остановил целительницу: воин племени гор не будет перевязывать раны, пока не расскажет Старшей, как погибали на его глазах орты Катакомб, прокладывая путь к победе.

«Чудеса не бывают случайными, — думала Муэт, глядя на молодого орта. — Он выжил, потому что сумел победить самого себя — так, как он сделал это на Празднике Цветов. Народ гор будет жить, пока его женщины будут рожать таких воинов. Да будет счастлива та, кто разделит с тобой ложе…».

Лобо остановился перед Матерью-Ведуньей. Его спёкшиеся губы шевельнулись, и он еле слышно проговорил-прошептал:

— Старшая, я… — Налитые болью глаза Лобо внезапно расширились от изумления, а Муэт почувствовала, как дрогнули на её запястье тонкие пальчики Лаэ.

— Мэй…?

— Хайк…

— Мэй… Мэ-э-эй!

— Ха-а-а-а-йк!!!

Лаэ метнулась к Лобо вспышкой живой огня и слилась с ним — их ауры образовали единое целое.

— Мэй… ты вернулась… Мэй…

— Я же обещала тебе, что вернусь…

— Как же я сразу не догадался… — пробормотал Диего-Рой, а Сирин-Мерседес только улыбнулась светло и тихо.

«Мэй вернётся, — очень отчётливо прозвучало в сознании Наташи. — Это будет не сейчас и не здесь, но она вернётся». «Откуда это? — ошеломлённо подумала ворожея. — Где я это уже слышала?». Но она никак не могла вспомнить, что сама сказала эти слова Хайку-Волчонку у могилы Мэй — в другой Реальности: в той, которой уже не было.

* * *

— Я не понимаю Дагабура, — задумчиво сказал Теллиар, глядя на звёздное небо сквозь прозрачную оболочку дозорного поста Базы. Слежение за происходящим в звёздной бездне вели приборы, но зримая величественная панорама космоса, по мнению психологов флота Дальней Разведки, способствовала единению наблюдателя со всей Вселенной и обостряла его восприятие.

— Я тоже его не понимаю, — отозвался Квинт. — Темнит что-то наш третий адмирал — так темнит, что сам весь почернел.

«Интересное замечание, — подумал мичман. — А ведь и верно: такое впечатление, что вокруг Дагабура образовалось какое-то тёмное облако. И аура у него странная — изувеченная, что ли…».

Впрочем, для недоумения, которое испытывал весь личный состав экспедиции, не нужно было углубляться в тонкие материи — поведение адмирала было труднообъяснимым с позиций простой логики. Галактиане внимательно следили за Третьей планетой, непонятным образом изменившейся за одну ночь, и установили, что она далеко не мертва, а достаточно густо населена, и что города её, за малым исключением, отнюдь не разрушены. И на планете шла война, причём с применением таких средств, которых у её аборигенов и в помине не было всего несколько лет назад, до ядерной катастрофы.

Это вызывало массу вопросов, однако Дагабур категорически запретил все полёты скаутов к Третьей, мотивируя это своё весьма странное, мягко говоря, решение туманными соображениями «общей безопасности». «Будем ждать!» — приказал он с таким выражением лица, что никому из его подчинённых не захотелось с ним спорить.

В поведении адмирала были и другие странности. Все участники экспедиции, за исключением узкого круга Технократов-руководителей, были полностью лишены какой-либо информации о происходящем в центре Галактики — Дагабур опечатал своим личным кодом станции гиперсвязи Базы и флагмана, крейсера «Обстоятельный», не допуская к ним никого, кроме избранных — офицеров, преданных ему лично. Других чрезвычайных мер не было — пока? — но и этого хватило, чтобы вызвать глухое раздражение людей.