Задверье (СИ)

— Так вроде бы кодекс поединков между мистиками, он в этом вопросе будет на моей стороне. А вот так по беспределу против него переть — это плохо даже для родов, не то что для семьи… младшей.

— Формальности. Это всё формальности, — процедил куратор, переводя взгляд с меня на Кивилиди, по-прежнему находившемуся в отключке, потом с него на молчащую, пока не спросят, Майю. — Тебя не придут убивать в Центр Знаний, не станут охотиться на семью. Это нарушение, этого не поймут многие сильные рода. Это запрещает Орден. Есть буква закона, а есть его дух. И традиции, которые в разных родах и семьях тоже разнятся.

— Догадываюсь.

— Догадывается он! — возмущённо фыркнул адепт. — А я знаю. Род Ухтомских был младшей семьёй, затем преобразовался в такой же род, стал старшим двадцать лет назад. Мы… терпимо относимся к приходящим в наш мир новоинициированным мистикам. Поэтому нас и других назначают кураторами к вам.

— Понимаю. Благодарен.

Действительно благодарен уже за то, что Ухтомский прямо и чётко прояснил свою позицию, не стал вилять. Так то он всё равно «тип из-под мутной звезды», но в конкретной ситуации у меня к нему претензий не было. Пока, по крайней мере. С ходу вызывать родичей Кивилиди не стал, Майе мозг не трахал, лишь убедился в совпадении основного рассказа и особенно в том, что она действительно прошла начальную инициацию.

Убедившись, малость раскрыл карты, сказав: «Такая инициация редко случается, непонятно по какой причине. Исследователи вот уже десятки лет изучают немногие случаи, но так ничего дельного и не выяснили». Подобное откровение особенно порадовало. Редкость, но вовсе не феномен — с такими картами можно и нужно продолжать игру. Осторожно, конечно, ну так насчёт этого я в курсе с самого начала знакомства с Искажённым миром.

Касаемо записи, то её он тоже начал прослушивать, предварительно подтвердив, что да, она будет уместна и избавит либо сильно ограничит меня касаемо беседы с менталистом.

— Мне бы ещё побольше о правилах поединков узнать, а то так, по верхушкам нахватался, — сильно преувеличил я мне известное. Поскольку тут были почти исключительно догадки плюс несколько фраз, всплывавшие в разговорах с Терлиговым. — Вы правы, Денис Александрович, что Кивилиди могут мне большие неприятности доставить за своего сынулю. Лапки то ему отрастят, негоднику, а вот унизительное поражение со всеми вытекающими… Тут у этого, мда, четвёртого наследника, опять может эмоциональный шторм случиться. И попытка если не самому на реванш набиться, то других использовать.

— Безумец, — с лёгкой ноткой обречённости и заметной долей интереса констатировал Ухтомский. — Я хотел предложить тебе варианты принесения извинений семье Кивилиди ипредоставление откупных в виде нескольких обязательств, но вижу, что это не к тебе.

— Совсем-совсем не ко мне, — радостно скалюсь в ответ.- Им надо, пусть и извиняются. А мне и не за что, и вообще облезет этот Аркашенька, хамло подзаборное, недостойный отпрыск наверняка приличной семьи.

— Жить тебе или совсем мало, или долго. Но очень многие поставят десять к одному на первое.

— А вы?

— Рискнул бы принять такое пари. Потери малые, выиграть можно многое, — прикинув, ответил куратор. — Будь готов отправиться в административный центр Ордена.Там с тобой захотят поговорить.

— Когда?

— Скоро, как только Кивилиди заберут своего. Сейчас свяжусь с ними, они и приедут.

— Сюда, прямо когда тут будет непосредственный как бы виновник?

— Как бы?

Развожу руками. Дескать, свою вину признавать точно не собираюсь. Чтобы совсем непоняток не осталось, дублирую жест словами:

— Сам нарвался, сам и виноват. Никто его, аколита, не заставлял бычить перед всего лишь неофитом. Опять же оскорбления из-за отсутствия у меня принадлежности к роду либо семье. И что, помогла ему его пустая спесь? Слил бой, проиграв какому-то «безродному неофиту». В иной ситуации был бы мёртв.

— Лексика у тебя…

— Богатая и разнообразная, Денис Александрович. На любой случай жизни пригодиться способна.

— Вижу, особенно для городских трущоб. Сейчас не мешай.

Видя, что Ухтомский набирает какой-то номер на своей мобиле, временно изображаю молчаливое привидение. Очень-очень молчаливое. Знаками показывая Майе, что той тоже относительную тишину нарушать не следует. Та только улыбается, явно окончательно отходя от пережитого стресса и массы новых впечатлений в своей и так не серой жизни.