Задверье (СИ)

— Целителя вызвали. Завтра будет всё.

Завтра. Мда, скорость мистической медицины откровенно радует, учитывая тот факт, что одна отрубленная рука у малефика сгнила нахрен, вторая хоть и была отрублена, но с собой я её не прихватил. То есть отращивать конечности будут аккурат со срезов. Серьёзно, да. Хочу пусть и не сам идти по Пути целителя, но иметь необходимые целительные зелья и артефакты однозначно.

Дела идут, контора пишет. Вот и Адриан Кивилиди что-то писал, использовав как письменный стол кожаную папку, положенную на крышу «мерина» своего проблемно-покалеченного племянника. Закончив писанину, оказавшуюся не столь и объёмистой, поставил роспись, затем вдавил в лист один из своих перстней, после чего тот ещё и размножился на четыре экземпляра, лишь затем передал Ухтомскому.

— Твоя и этого вот росписи. И печать рода.

— Жди, Адриан. Я скоро.

Скоро? Пожалуй, что так оно и будет. От «мерина» Аркадия Кивилиди до «бэхи» Ухтомского, возле которой стояли мы с Майей, расстояние невеликое. Десятка полтора шагов, не более того.

— Читай, подписывай.

— Айн момент.

Принимаю листы бумаги, на которых не шибко красивым почерком был написан… ну, назовём это «дуэльным протоколом». Условия поединка, причины оного, ограничения, результат. О, а вот и про трофеи, которые, как оказалось, забирал победитель, но с правом приоритетного выкупа по стандартной цене стороной проигравшего.

Устраивает? Да более чем! Как трофеи, так и тот пункт, в коем говорится об отсутствии претензий со стороны семьи Кивилиди. Подписываю во всех нужных местах, возвращаю куратору. Теперь уже он ставит подписи, вдавливает в листы собственный перстень, мистическим образом «вплавляя» герб своего рода рядом с гербом Кивилиди. Теперь, насколько я понимаю, остается вернуть листы для подписи последним, пока недееспособным участником событий, после чего…

— Сейчас они уедут, — тихо говорю, обращаясь исключительно к Майе. — Похоже, нам изрядно подфартило. Хорошо б и дальше так покатилось!

— Я себя чувствую рядом с ними так, как рядом с моим отцом себя другие не чувствовали. Они… Они как стая пираний за тонким стеклом. Я теперь вижу. Пугает, манит. У тебя тоже так?

— Куда как сложнее, но об этом потом, не при чужих.

— Слушай своего… друга, девица Майя, — нахально влез в разговор вернувшийся Ухтомский. — Он не хочет знать своего места в новом мире, но старается изучить его. Мир, не место. Ник.

— Внимательно, Денис Александрович. Как я понимаю, визит в административный центр отменяется?

— Можно не ехать, но можно и поехать, — двусмысленность сказанного так и пёрла. — Новая мистик в начальной стадии инициации. — Мои и твои слова о случившемся поединке. Твои трофеи, которые желательно показать и отметить. Вещи родов и семей, они не могут просто так находиться. Даже временно. В этой части мира тоже бюрократия. Время сейчас такое, бумажное. Поехали, молодёжь!

Последние слова мой куратор произнёс, глядя на то, как «сваливают в ночь» все три машины семейства Кивилиди, убравшиеся отсюда не солоно хлебавши. Только испытывать сколько-нибудь серьёзные иллюзии на их счёт не следовало. Они однозначно враги, причём явные, открытые. Личности, подобные Адриану и его сыну Гектору и малейшего унижения — того, что им является по личным понятиям — никогда не проглотят. Про обезрученного Аркадия и вовсе молчу. Лапы то ему быстро восстановят, а вот память о поражении, о калечащих тело ударах и моём оскалившимся в торжествующе-хищной гримасе лице, они останутся. Уж до того момента, как всё будет решено окончательно, точно. А как оно будет решено… Тут варианта, признаться всего два, из которых для меня приемлем единственный. Устранение угрозы. Окончательное, теми или иными средствами. Я, они… все мы можем выжидать удобного момента, выгадывать время для набора силы либо периода уязвимости. Однако суть и намерения очевидны. Эх, бл**ь, фортуна! В противовес многому действительно радующему, она порой любит и подшутить. Замысловато, многогранно, уравновешивая достижение одних целей возникновением совсем других угроз.

* * *

Двое суток с хвостиком — вот сколько времени прошло с момента того самого «поединка». К счастью, особыми событиями они заполнены не были, если не считать таковыми разнообразную «беготню по инстанциям», связанную с чисто бюрократическими вопросами. Тот самый ночной визит в административный центр оказался до скуки рутинным. Зато куратору моё — а в довесок и Майино — присутствие явно было крайне желательным. Я это с ходу осознал, а потому высказывать сколь-либо видимое раздражение даже не думал. Толку ноль, а вот вред в будущем мог оказаться неприемлемым. Плюс налаживание нормальных отношений сперва к конкретным Ухтомским, а там, чем бесы не шуткуют, и с другими представителями старшего рода, являлось весьма полезным занятием.