Загадай любовь

– Ох, ты же почти босиком! Заболеешь. А шапка?

Сестра быстро стянула с себя шапочку – серую, вязаную, которая очень шла ее приталенному зеленому пальто, а с моим длинным черным пуховиком и папиными тапками смотрелась нелепо.

Но ее шапку мне снимать не хотелось. Алина обняла меня за плечи, будто таким образом могла согреть, и мы принялись смотреть на работу пожарных. С возгоранием они справились достаточно быстро, поэтому вскоре я немного успокоилась. Хотя, конечно, струхнула знатно.

Спустя сорок минут, когда мы уже окончательно продрогли, нам разрешили возвращаться в квартиры.

Дома Алина тут же побежала ставить чайник, а меня усадила на диван и укрыла пледом.

– Маме пока звонить не будем, зачем ее пугать? – кричала Алина из кухни, гремя чашками. – Они сегодня с папой на джазовый концерт идут. Папа должен освободиться пораньше и забрать ее с дачи. Если мама узнает, что у нас в доме пожар был, то сразу ведь примчится. И расстроится страшно. Все ведь, слава богу, обошлось. Хотя квартира Семеновых здорово пострадала. Так жалко их! Прямо перед Новым годом…

Сестра снова забежала в комнату и протянула мне чашку с горячим чаем. Так суетилась и переживала, будто я ни много ни мало страшно пострадала при пожаре. Замерзла и испугалась я, конечно, знатно, но не так, чтобы геройствовать.

Вскоре Алина появилась в комнате с еще одной кружкой чая. Поставила ее на столик рядом с моей и тоже села на диван, поджав под себя ноги. Долго смотрела на меня, а потом снова порывисто обняла. Я растерялась.

Мама говорила, что рано или поздно одна из нас сделает первый шаг. И, конечно же, этой первой я не стала. Потому что Алина всегда была и будет смелее, честнее, человечнее.

– Прости меня, – тихо произнесла Алина. – Хотя, наверное, я не заслуживаю прощения.

– Что ты… – растерялась я. Осторожно обняла ее в ответ. – Прощения заслуживает каждый человек.

– Натуся, ну как я могла поверить этому козлу?

– Вот-вот, – глухо отозвалась я. Здесь я с сестрой спорить не стала.

– А хочешь, я испеку имбирное печенье? – предложила сестра.

И во второй раз поспорить с Алиной я не могла. Потому что имбирное печенье в ее исполнении – мое любимое. Тем более в это время года. Кажется, сестра начала потихоньку приходить в себя.

Я бездумно пялилась в телевизор, пока Алина готовила на кухне печенье. Позже мы обе расположились под пледом перед телевизором. На одном из каналов обнаружили первую часть «Гарри Поттера». Не зажигая в комнате свет, смотрели фильм, жевали печенье и запивали его чаем с молоком. Все было как в детстве, когда мы вдвоем завороженно пялились в экран, и я закрывала глаза от страха на моменте, когда Квиррелл снимал свой тюрбан… Алина всегда смеялась надо мной. Но теперь на такие глупости закрывать глаза не хотелось. Потому как в жизни, как оказалось, есть вещи намного страшнее и неприятнее, чем выдуманный Волан-де-Морт на чужом затылке.

В одну из реклам сестра повернулась ко мне и сказала:

– А ты знаешь, что мне удалось немножко отомстить Эдику?

– Как? – заинтересовалась я.

Алина грустно улыбнулась.

– Конечно, это не пойдет ни в какое сравнение с тем, какую боль он мне причинил… Я ведь ему дипломную работу помогала писать. Он вообще в последнее время обнаглел. Совсем не учился, все я за него делала. Конечно, мама об этом не знала… Мне не хотелось выставлять Эдика в плохом свете. – Сестра смущенно опустила глаза. – На днях он должен был показать черновик на кафедре, и я распечатала другой диплом, чужой… Первый попавшийся на схожую тему скачала. И подменила на перемене перед сдачей. Эдик этот диплом сдал, а там такая лажа. Он ведь даже не вникал, на какую тему я ему работу пишу. И в электронке у него диплома не было… Это он так на меня надеялся, потому что я даже документы в копицентре всегда распечатывала за него. Еще, наверное, надеялся, что я в конце года и речь ему подготовлю. Идиот. В общем, его на кафедре на смех подняли. Теперь пусть заново сам пишет.

Я восхищенно смотрела на сестру. Вот тебе и Алина!

– А он что?

Сестра рассмеялась:

– Ничего! А что он мне теперь предъявит? Он даже не подходит ко мне. Все-таки стыдно ему, наверное. Да и родителей боится… Что-то же должно было человеческое в нем остаться?

Я только растерянно пожала плечами. Ой, не знаю… Я бы этому упырю вообще не доверяла. Нет в нем ничего человеческого.

– Так жалко. Лучшие годы на него потратила.

– У тебя впереди еще столько лучших лет, – поспешила с утешением я. – Вся жизнь.

Алина снова печально вздохнула, а затем спросила:

– Ну, а у вас как дела с Тимуром? Все хорошо?

Я вспомнила, как сестра застукала нас в подъезде, и, кажется, немного покраснела. Пожала плечами: