Загадай любовь

– Ты расскажешь мне, что произошло с Тимуром? – осторожно спросила Алина. – Поверь, тебе нужно выговориться. Хоть разочек.

Я молча теребила в руках край одеяла.

– Даже не знаю, с чего начать, – грустно улыбнулась я. – И сама не понимаю, в какой момент в него влюбилась.

– А ты начни с самого начала, Натуся, – посоветовала Алина, устраиваясь поудобнее и подкладывая под спину подушку. – У нас вся ночь впереди. Не молчи о том, что для тебя важно. Знай, что есть я. Я всегда тебя слышу.

Я на мгновение задумалась.

– Наверное, все началось с прогулки на набережной. Хотя… Нет. Намного раньше. Все началось в сентябре, когда в нашей школе появился новый учитель географии…

И я, больше не таясь, рассказала Алине все: и о своей безответной любви к Антону Владимировичу, и о странных отношениях с Тимуром, и о том, как незаметно для самой себя влюбилась в Макеева. Рассказала о Стасе и Маше Сабирзяновой, о подвернутой ноге и слухах, о драке, о преследовании, даже об огромной луже и пассии географа рассказала зачем-то. Алина меня внимательно слушала и не перебивала. Правда, время от времени все же охала. Например, когда я говорила, что Тимур расквасил нос Калистратову и теперь Макееву грозит отчисление из школы. Не забыла я рассказать и об украденных стихах. Почему-то эта часть истории далась мне наиболее тяжело. До сих пор было неприятно вспоминать свой позор. Как это все-таки больно – стать посмешищем и предметом обсуждений. Показать личное, что готов был хранить только в дневнике или закромах своего письменного стола.

Я боялась реакции старшей сестры на влюбленность в учителя. Думала, Алина начнет причитать, какой он взрослый и как я могла… Но сестра отнеслась с пониманием. Только вздохнула и посетовала на то, что сердцу не прикажешь. Мы влюбляемся в тех, кто взрослее, младше, умнее, глупее, богаче, беднее… И даже в таких монстров, как Эдик Кравец.

– Но он здорово шифровался, – в оправдание своей сестры сказала я. – Хорошие манеры, прическа, вечная улыбка… А как он лебезил перед мамой и папой?

– Это точно, – с грустью в голосе согласилась Алина. – Но наедине со мной он нередко был совсем другим. Нужно было раньше его бросать и не терпеть такое унижение.

– Как ты теперь? – спросила я.

– Все еще надеюсь, что однажды проснусь утром и пойму, что больше ничего к нему не чувствую. Ни любви, ни ненависти. Очень жду того момента, когда наконец пойму: все позади. Мне все равно. Ничто не вечно, к сожалению. Но у меня есть я. И есть вы.

Я осторожно обняла сестру. Алина положила голову мне на плечо, да так мы и просидели, обнявшись. В последний раз такое было в детстве, когда Алина не досмотрела за мной, а я навернулась у бабушки с велосипеда. Тогда я долго рыдала от вида разбитой коленки, а сестра меня успокаивала. Мы сидели под раскидистой ивой, в камышах громко крякали утки, а в воздухе витал пряный запах полевых трав. Сейчас никто не крякал. Было тихо-тихо. Даже телевизор в комнате родителей не работал. Хотя обычно папа до поздней ночи смотрит политические программы.

– Теперь ты беспокоишься за Тимура?

– Я даже не знаю его номера телефона, – откликнулась я. – Какая уж тут любовь?

– Перебесится. И поймет, что был не прав. Ты ведь сказала, что тебе этот Антон Владимирович больше не нравится. Так почему он может не верить?

– У них с детства соперничество.

– Глупости! Все будет хорошо.

Мы помолчали.

– И все-таки Тимур твой – хороший. Одобряю. – Алина посмотрела на меня и искренне улыбнулась. – Билеты на «Щелкунчика» мне достал.

– С кем же ты теперь пойдешь? – озадачилась я, вспомнив, что спектакль уже завтра.

– С тобой, – недолго думая, ответила сестра.

– Серьезно? – удивилась я. В этом году Алина меня удивляла. То разрешила нарядить вместе с ней елку, то зовет в театр… – Но мы никогда не ходили никуда вместе.

– Надо же когда-то начинать, – пожала плечами Алина. – У тебя ведь на завтра нет планов?

– Нет, – покачала я головой. – Только на послезавтра. Я ведь уезжаю в Васильево.

– Значит, договорились, – подмигнула мне сестра.

И тогда я все-таки задала ей вопрос:

– Алина, а что происходит? Почему ты вдруг решила…

– Проводить время с тобой?

Я кивнула.

– Во мне после истории с Эдиком будто все перевернулось, – призналась сестра. – Жизнь на «до» и «после» разделилась. Я поняла, кто мне по-настоящему дорог и важен. А кто может в любую минуту всадить кинжал в спину. Но… Ты разве против, что мы с тобой пойдем в театр? – вдруг озадачилась сестра. Лицо ее стало расстроенным.

– Что ты! – рассмеялась я. – Наоборот. Ни разу не была на «Щелкунчике».

За окном уже была глубокая лунная ночь. За разговорами время пролетело незаметно. Мы болтали обо всем на свете, даже не думая расставаться, а потом Алина уснула в моей кровати. Я осторожно выбралась из-под одеяла и выключила большой свет. Когда легла в кровать, Алина сонным голосом спросила:

– У тебя на потолке фосфорные звезды?

– Ну да.

Я уставилась в потолок. Эти наклейки в виде искрящихся созвездий я наклеила пару лет назад. Раньше я всегда изучала их перед сном.