Загадать желание

– Хорошо, что отец вовремя узнал про второй чужой город, – Леон обнял дрожащую от вечерней прохлады Алинку. – Пришлось колдунов у местных отбивать. Они ведь, как дети – понять ничего не могут, что делать – не знают. С перепугу село сожгли – там, за Ворошей, и друг друга едва не поубивали. Отец им в лагере колдовать запретил, но кто-то пробует, ясное дело… Мы, если видим, что осторожно – не мешаем. Пускай учатся.

Горыныч слушал, неподвижно глядя в огонь. Наверное, думал о сестре… Леон не стал его расспрашивать о путешествии, но подруге было любопытно, как выглядит теперь Иванцово, и я вкратце рассказала ей, что видела на пустых улицах мертвого города. Только о Викторе смолчала. Рассказывать о Максиме тоже не хотелось, но Алина спросила, а после сидела, закрыв лицо руками, пытаясь унять слезы, оплакивая того, кто пусть и причинил нам немало зла, но любил ее – по-своему, как умел.

Потом Алину, как опытную уже лекарку, позвали помочь – у старика прихватило сердце. Подруга поднялась, торопливо вытирая слезы и приглаживая волосы. Леон пошел ее проводить. Мы с Горынычем остались у костра среди людей со смутно знакомыми лицами. Изредка кто-то, проходя мимо, здоровался с Арисом, еще реже тот отвечал. Словно не слышал.

В костре трещал хворост. Один из «новеньких» – молодой солончацкий парень – играл на гитаре. Двое друзей подпевали ему, и этой компании как будто все равно было – петь на берегу ставка возле родного ПГТ или здесь, в чужом мире, под чужим небом.

Глядя, как пляшут огни над лугом, я поняла вдруг, как сильно соскучилась по дому. По всему тому, что с ним связано – уюту, спокойствию, посиделкам с чашкой чая и долгим разговорам с Алиной о трудностях и переживаниях, которые теперь показались бы нам мелочами. Сейчас бы домой, за кухонный столик, чтобы чайник посвистывал, закипая, и бормотал телевизор, чтобы пахло пряниками с корицей и руки грелись о любимую чашку. Чтобы мама с папой были рядом и…

Вспомнилось утро перед встречей с верешским стеклодувом. Как же странно и непривычно было мне видеть Ариса на нашей кухне, когда, обнимая широкими ладонями чашку, он благодарил мою маму за завтрак, и старался не подать виду, что смущен ее искренней заботой!

Горыныч словно почувствовал, что думаю о нем. Обернулся, придвинулся ближе и обнял. Я обхватила руками колени, зажмурилась. Огненные блики и чужие лица расплылись перед глазами рыжими пятнами.

Дым костров перебивал запах сохнущей травы и пыли, да и лес в ночи казался темным от густой листвы. Но за последние дни я достаточно видела, чтобы понять: времени осталось совсем немного. Или не осталось вовсе. Что же делать? Шара желаний у нас нет, даже того, негодного, и стеклодува с его чудесами – тоже. Волшебный народ уходит в Заповедный лес, и больше некому защищать землю от растущей Пустоши. Только стражи, которые продержатся недолго.

А еще Карина… Вот уж верно, угораздило ее!

И мой договор с тварями Пустоши еще неизвестно чем аукнется.

Что же делать? Что же нам теперь делать?

– Вы еще здесь? – Алина вернулась к костру. Выглядела подруга усталой, но довольной. – Женя, может, искупаемся?

Я посмотрела на Ариса – отчего-то мне не хотелось оставлять его одного. Но Горыныч услышал Алинкин вопрос и убрал ладонь с моего плеча.

Кое-где на берегу собирались небольшие компании солончаковских колдунов. Мы с Алиной выбрали безлюдное местечко, переоделись, нацепив старые футболки вместо купальных костюмов, но в воду не спешили. Алина присела, поймала пальцами пушистую верхушку одинокого колоска, торчавшего среди истоптанной множеством ног травы. Я стояла рядом, глядя, как плывут на черной речной глади лепестки огненных бликов.

– Прости меня, Женечка, – подруга не поднимала головы, мне было видно лишь ее светлую макушку.

– И ты меня прости.

– Я… столько наговорила, и не только тебе… но, честное слово, Женя, я никогда не думала…

«Хочешь быть вместо меня?»

Я вздохнула.

– Ты многое сказала правильно. И… мне, правда, нравился Леон.

Подруга подняла голову и несколько секунд молча смотрела мне в лицо.

– Знаю, – сказала она.

– Знаешь?.. – я-то думала, что открою страшную тайну… Арис знал. Алина, оказывается, тоже. – А Леон… знает?

Подруга тихонько засмеялась.

– Нет, Женечка. Он, наверное, единственный, кто так и не догадался!

– Ну и хорошо, – выдохнула я.

– Давай просто забудем обо всем этом, – предложила Алина.

Разве можно было не согласиться?

Конечно, забудем. Почему-то мне показалось, что это будет несложно – слишком многое изменилось с тех пор, и есть куда более важные вещи, о которых стоит думать, чем глупая ссора, случившаяся по вине расшалившихся бузинят.

Обнявшись, мы сидели на берегу, глядя в черную даль за Ворошей, где на фоне неба вырисовывались громады горных вершин. Подруга рассказывала мне о выходках малолетних колдунов – то улиток в лагерь наползет несметное множество, то волна из реки поднимется и стоит блестящей стеной, угрожая смыть палатки. То превращаться начнут друг в дружку, да так удачно, что и мать родная не узнает, где ее дитя, а где – подменыш…