Загадка 37 года (сборник)

Получив, как и все остальные члены ПБ, эту работу для казавшейся поначалу чисто формальной визы одобрения, Сталин буквально на следующий день направил остальным девяти читателям из ПБ, что бывало крайне редко, резко отрицательный письменный отзыв. Не смущаясь, что критикует не кого-либо, а признанного классика марксизма, он обрушил свой гнев не столько на Адоратского или редакцию «Большевика», сколько на возмутившее его содержание статьи. Главные ее недостатки Сталин увидел в объяснении Энгельсом причин мировой войны, к которой, по мнению автора, уже катилась Европа: из статьи Ф. Энгельса со всей неизбежностью следовало негативное отношение к налаживавшемуся в 90-х годах XIX века франко-русскому союзу, лишение российской внешней политики «всякого доверия в глазах общественного мнения Европы и прежде всего Англии». То есть, все то, что можно было рассматривать как весьма актуальную историческую параллель, как слишком явный призыв, хотя и выраженный эзоповым языком, воспротивиться повторению того же альянса. На этот раз — против не имперской, а нацистской Германии.

22 июля Сталину удалось добиться своего. В тот день ПБ признал «нецелесообразным печатание статьи Ф. Энгельса «Внешняя политика русского царизма» в «Большевике»». Это был первый случай в истории РСДРП — РКП(б) — ВКП(б), когда высший орган партии решился на запрет работы того, кто рассматривался той же партией как один из основоположников научного коммунизма, вождь и учитель международного пролетариата.

Но и этого оказалось недостаточно для того, чтобы пресечь становившуюся уже несомненной критику нового внешнеполитического курса узкого руководства. В том же номере «Большевика», для которого поначалу предназначалась статья Энгельса, появилась другая, Зиновьева — «Большевизм и война». В ней, прямо приуроченной к двадцатилетию начала Первой мировой войны, бывший руководитель Коминтерна своеобразно расценил расклад сил в мире начала 1930-х годов: «Коалиция японского империализма с фашистской Германией под руководством и протекторатом английского империализма против СССР». Заодно предрек казавшуюся ему очень близкой победу революций во Франции, которая сразу же «покажет дорогу рабочим Англии, Германии, Австрии и ряда других стран». В том, что все произойдет именно так, он был твердо уверен. Настолько, что фактически предлагал отказаться от подготовки отпора агрессорам, отдав все силы лишь одному — усилению работы национальных секций Коминтерна, то есть европейских компартий, приближая только тем и ликвидацию угрозы войны, и уже якобы близкую победу пролетариата в Европе.

Воспользовавшись тем, что в том же номере «Большевика» были опубликованы и редакционные комментарии Зиновьева к письму Энгельса, Сталин направил членам ПБ, В.В. Адоратскому, а также и редколлегии журнала — В.Г. Кнорину, А.И. Стецкому, Г.Е. Зиновьеву и П.Н Поспелову новое письмо-отзыв. В нем он расценил журнальные комментарии как сознательную фальсификацию взглядов Энгельса о грядущей войне. Десять дней спустя по настоянию Сталина ПБ утвердило текст постановления ЦК «Об ошибках редакции «Большевик». В нем в виде преамбулы были чуть ли не дословно повторены основные положения письма Сталина: «Написанные т. Зиновьевым комментарии являются выражением троцкистско-меньшевистской установки». После такого утверждения вполне предсказуемо следовали и суровые оргвыводы: «1. Объявить выговор редакции журнала «Большевик». 2. Вывести т. Зиновьева из состава редакции «Большевик». 3. Снять Кнорина с поста ответственного редактора «Большевик». 4. Утвердить следующий новый состав редакций: тт. Стецкий (редактор), Таль, Кнорин, Поспелов».

Так Зиновьев лишился не только высокой трибуны, позволявшей ему после длительного перерыва напрямую общаться с партией, но и просто работы. А 1 сентября последовало еще одно кадровое назначение. Решением ПБ П.Ф. Юдина, тогда никому еще не известного выпускника Института красной профессуры, утвердили заместителем заведующего Культпропа по науке. Сделали его, тем самым, своеобразным партийным цензором не только публикации новых работ Маркса, Энгельса, Ленина, но и даже ссылок на их труды.

Только разобравшись с проблемой слишком опасных политических последствий различного рода исторических инсинуаций, Сталин уже не в одиночку, а совместно со Ждановым и Кировым написал третье и четвертое — за месяц! — письма-отзывы. На этот раз — по поводу конспектов школьных учебников по истории СССР и новой истории.

Эти отзывы предлагали авторскому коллективу по-новому взглянуть на прошлое, отрешившись от прежних, ставших шаблонными, представлений, осознать всю сложность и противоречивость исторического процесса, излагавшегося последователями скончавшегося два года назад М.Н. Покровского предельно упрощенно, схематично.