Загадка архива

Слово «приют» напоминало Ане вопросы, которые обязана была задать она.

— Значит, девочку отправили в приют?

— Так ведь… кто же бы стал за ней смотреть? — пожала плечами бывшая костюмерша.

Появление этой женщины, которая словно с неба свалилась и вдруг взяла к себе девочку, всегда казалось Эмилю подозрительным. Он всё время спрашивал себя, что это за персонаж — не родственница, не знакомая, которая появляется как раз в момент драмы и берёт к себе Дойну? Но слова мастерицы, казалось бы, разъясняли дело. «Если только женщина взяла Дойну из приюта…»

Разговор прервала одна из учениц, которая вошла, чтобы попросить у мастерицы совета относительно изготовляемого парика.

Эмиль и Ана встали.

— Мы пойдём, у вас много дела…

— И ещё какого дела!.. Вы и не знаете, какое это проклятое ремесло! Перебрать целый парик, волосок к волоску… Когда я отсюда выхожу, я света белого не вижу… Честное слово!

— Красивый парик, — сказала Ана, глядя на тот, что принесла помощница мастерицы.

— Это для королевы… Если вам нравится, я могу сделать и вам… Только принесите волосы… у меня нет… Когда вам надоест ваш цвет волос, лучше надеть парик, чем краситься. Краска убивает волосы! — со знанием дела объясняла женщина.

— Да… да… я как-нибудь зайду…

— Пожалуйста… только не в самые горячие дни… Когда мы готовим, например, Шекспира, у меня просто глаза на лоб лезут!

* * *

…Когда они вышли из мастерской Елены Фаркаш, было уже около двенадцати. На небе собирались тучи. Люди торопливо шли по улицам, убегая от надвигающегося дождя. Ана молчала, задумавшись.

— Что с тобой? — спросил Эмиль.

— Ничего… Я всё удивляюсь, как некоторые люди могут таить обиду всю жизнь!

— Это особый случай…

— Как бы то ни было… до сих пор у неё уже должно было пройти…

— Ведь она продолжала жить в той же среде, это и заставляло её всё время вспоминать о своей неприятности, — попытался оправдать мастерицу Эмиль.

— Но она говорила так, словно её обвинили в краже не двадцать лет тому назад, а сегодня!

— Может быть, это было единственное более или менее значительное событие в её жизни. Ведь она сама призналась, что с тех пор не раз переживала его снова… Держу пари, что каждый раз, когда она встречается с Джордже Сырбу, он говорит ей что-нибудь по этому поводу…

— Возможно, — ответила Ана. — И всё же нельзя так зло говорить о человеке, умершем двадцать лет тому назад, что бы он тебе ни сделал. Нужно учитывать обстоятельства…

Эмиль взглянул на неё краешком глаза. Конечно, Ана думала сейчас об обстоятельствах, приведших к смерти её отца. Он один знал, какое глубокое понимание и подлинный гуманизм проявила она по отношению к людям, которые невольно способствовали созданию того безвыходного положения, в которое он попал тогда.

— Всё же мы узнали кое-что новое… — сказал Эмиль, чтобы отвлечь её от грустных мыслей.

— Не слишком-то много.

— Мы и не можем рассчитывать на многое по прошествии стольких лет.

— Ты, конечно, имеешь в виду прямые угрозы капитана кавалерии и моего любимого актёра? — спросила Ана.

Эмиль засмеялся, вспомнив, каким тоном «продекламировал» актёр свою угрозу.

— Ты смеёшься над моим любимым актёром? — притворилась Ана обиженной.

— Нет! Разве я смею! — сказал Эмиль и добавил другим тоном: — Но мы узнали, что мастерица прямо обвиняет Нягу в краже браслета.

— Ведь Ирина нам это сказала… Её мужа заподозрили первым.

— Да, но Ирина Нягу скрыла от нас тот факт, что она знала электрика раньше.

— Может быть, это просто навязчивая идея мастерицы.

Эмиль вспомнил, с какой настойчивостью повторяла Ирина, что познакомилась с Нягу во время следствия после смерти актрисы.

— Значит, можно сказать, что Ирина Нягу, урождённая Добреску, нас обманула.

— Или хотела это сделать, — поправила его Ана.

— А с какой целью?

— Может быть, она ещё тогда так сказала, чтобы её не заподозрили в краже браслета, — предположила Ана.

— Хорошо… Но сейчас-то ей зачем врать? Из-за обвинения в воровстве, выдвинутого двадцать лет тому назад… Кстати, об этом она упомянула лишь вскользь…

И Эмиль снова вспомнил о своих наблюдениях, сделанных во время разговора с Ириной. Когда, почти против её воли, зашёл разговор о краже, женщина начала запинаться, останавливаться на каждом шагу, взвешивать каждое слово… Именно поэтому он и сказал ей, уходя, чтобы она разыскала его, если вспомнит что-нибудь новое.

— А о том, что Нягу кто-то звонил в тот день в театр? — снова спросил Эмиль.

— Вероятно, назначали свидание.

— Где? — спросил Эмиль, и по его тону было ясно, что ответ для него очень важен.

— Где? — пожала плечами Ана. — Может быть, в театре, может быть, в кино… а может быть… в доме артистки.

— Может быть, в доме, — повторил как бы про себя Эмиль и принялся монотонным голосом распутывать нить своих догадок: — Электрик мог уйти из театра только после окончания спектакля. Значит, почти одновременно с Беллой Кони. Я сказал «почти», потому что артистка обычно задерживалась: нужно было разгримироваться, может быть, выпить стаканчик с очередным поклонником…

— Ты хочешь сказать, что в тот час, когда было совершено преступление, Нягу находился в доме артистки?