Загадка архива

— Тогда вы не имеете права! — заявил он тоном всех портье на свете, похожим на тон высшего начальства. — Входить могут только студенты! — даже не интересуясь целью визита Аны, пояснил он.

— А вы спросили меня, кого я ищу? — рассердилась девушка. — На каком этаже живёт мадам Пападат?

— Кто? — уставился на неё портье.

— Мадам Пападат! — повторила Ана.

Портье поглядел на неё, поражённый. То, что кто-то ещё интересуется этой старухой, казалось ему просто невероятным.

— На последнем этаже, — сообщил он, не переставая смотреть на Ану более чем удивлённо.

— Спасибо, — ответила девушка и стала подниматься по лестнице. Лифт, разумеется не действовал. Может быть, это была «административная мера» в целях физического воспитания студентов?..

— Вы её родственница? — не устоял портье.

Ана ответила неопределённым движением головы которое могло означать «да», но с тем же успехом могло значить и «нет».

— Мадам Пападат вот уже несколько дней больна — крикнул ей вслед портье. — К ней только врач приходит.

Это сообщение осложняло задачу Аны. Прийти к старой женщине с таким неделикатным вопросом, да ещё застать её больной!

На последнем этаже она встретила женщину, которая убирала комнаты.

— Где живёт мадам Пападат? — спросила её Ана.

Уборщица уставилась на неё так же, как портье. Наконец, насмотревшись, она указала ей комнату.

— Она больна.

— Я знаю… — ответила Ана.

— Вы доктор?

— Что-то в этом роде…

— Бедная старуха! — пробормотала про себя женщина.

Ана постучалась в дверь. Никто не ответил. Она постучалась ещё раз.

— Войдите! — посоветовала ей уборщица. — Она почти не слышит. Только не пугайтесь… там такой беспорядок…

— Ей никто не помогает?

— Будто она кого-нибудь пустит? — пожала плечами женщина. — Сколько раз я просила её разрешить мне прибрать у неё… Так, без денег… Нет, не желает!.. Только доктора и впускает… Да ещё время от времени приходит одна её родственница… старуха… — продолжала женщина и заключила: — Что поделаешь? Такова жизнь…

Ана открыла дверь и вошла.

Сначала ей показалось, что в комнате никого нет. У неё возникло ощущение, что она оказалась на складе комиссионного магазина, давно покинутого и грязного, заваленного разным старьём. Её встретил неприятный запах застоявшегося воздуха. Послышалось тяжёлое, прерывистое дыхание. Ана повернула голову. На старой железной кровати с высокими спинками, украшенными почерневшими бронзовыми ангелочками, казалось, что-то зашевелилось.

Ана привстала на цыпочках и сделала два шага.

Маленькая желтоватая головка в нимбе нечесанных белых волос и с довольно-таки живыми глазками выглядывала из-под огромного одеяла.

Сильный запах спирта, камфары, затхлого воздуха.

Беспорядок.

Письменный стол в стиле Людовика XV.

Гравюра Жикиди.

Маленький персидский ковёр неправдоподобно голубого цвета.

Кресло с потёртой кожаной обивкой.

Массивный шкаф в стиле «Бидермайер».

В углу — множество разных вещей, прикрытых походным одеялом.

Портрет могучего человека с огромными усами.

Серебряная чаша, такая грязная, что на ней нельзя было различить надпись, свидетельствовавшую о дате и причине её вручения. Бог знает откуда взявшаяся, она царила над всеми вещами, стоя на шкафу.

Обыкновенная облезшая тумбочка.

Рваные кружевные занавески.

Грязь.

И запах. Запах спирта, камфары и застоявшегося воздуха.

Дверь с чёрным пятном вокруг ручки.

И голова. Голова с лицом землистого цвета, высовывающаяся, как из-под земли, из-под огромного толстого одеяла.

За дверью, вероятно, крошечная кухонька и ванна.

— Добрый день!..

Никакого ответа.

Ана стояла в дверях, бегло отмечая про себя впечатления.

— Я слышала, что вы больны.

Никакого ответа. Только глаза старухи, поглядевшие на неё с некоторым интересом. Вспыхнувший на минуту и тут же погасший огонёк.

— Я не хотела бы вас беспокоить…

Старуха молчала.

Ана в нерешительности стояла перед закрытой дверью. Голубой цвет её пальто вносил в комнату дуновение свежего воздуха. Наконец девушка сделала ещё один шаг. Ни движения, ни слова.

— Я пришла из… поликлиники…

Никакого интереса.

Ана оглянулась.

— Вам лучше?

Ана почувствовала, что у неё пересохло в горле. Неясное ощущение одиночества, надвигающейся катастрофы. Стоя посередине этой грустной комнаты, девушка чувствовала себя так, словно парит где-то в пустоте.

Она взяла себя в руки.

— Нужно что-то сделать… — сказала она себе. И снова оглянулась. Этот взгляд уже выражал не просто любопытство. Это был критический взгляд.

И вдруг Ана решилась.

Быстро, словно обвиняя себя в том, что могла так долго оставаться в бездействии, она сняла пальто и бросила его на кресло. Затем потёрла руки, испытующе глядя вокруг, и решительно направилась к окну. Раздёрнула шторы, открыла окно.

В комнату ворвался свежий воздух и запах дождя.

Ана оглянулась. Она всё ещё ждала от старухи какой-нибудь реакции. Ничего! Она подошла поближе и положила руку на её лоб. У старухи была температура. Что ещё могло гореть в этом бессильном теле?