Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Рейхер не стал распекать коменданта – для этого у него не имелось ни времени, ни желания – и, взяв у него бричку, вместе с Петренко поехал выбирать новое место. За три часа они объехали почти всю станицу и остановили свой выбор на небольшом хуторе Пантелея Лузана, который смыкался с западной окраиной. Десяток саманных, крытых камышовыми крышами хат и сараюшек – это все, что осталось от некогда многочисленного рода казацкого старшины. Две заброшенные, с провалами в крышах конюшни, огромные, потрескавшиеся от времени и близких артиллерийских разрывов бетонные чаны для выделки шкур и раскинувшийся на добрых два гектара запущенный сад напоминали о том, что здесь когда-то кипела жизнь. Гражданская война, раскулачивание и новая война окончательно опустошили хутор. В хатах, чудом уцелевших от бомбежек и грабежей, проживали две одинокие женщины, одну из них звали Дуня Пацан, а другую – Мария Лузан. До ближайшего леса, начинавшегося у хутора Меречанский, где могли скрываться партизаны, было не меньше пяти километров – и это больше всего привлекало Рейхера, – а развалины кирпичного завода и заброшенного карьера почти идеально подходили для тренировок группы.

Диверсанты, более не задерживаясь у Шойриха, погрузили оружие, ящики с боеприпасами и личное имущество и поехали на хутор.

Их появление смертельно напугало старух. Они суматошно заметались по двору. Рейхер не стал церемониться с ними – приказал перебраться в летние кухни и запретил без разрешения выходить на улицу. Женщины впопыхах навязали узлы с нехитрыми пожитками и поспешили убраться подальше от непрошеных гостей. Диверсанты, разгрузив подводы, разбрелись по хатам обустраиваться, но Рейхер не дал им расслабиться. После короткого построения во дворе диверсантов разбили на две группы. Одну из них возглавил сам Рейхер, а другую – Петренко, и занятия, а вернее, подготовка к ним началась немедленно. Карьер, где раньше добывали глину, оказался идеальным местом для натаскивания взрывников, а пустые склады вполне подходили для учебного тира и отработки тактики и приемов боевой самозащиты. На организацию тренировочных мест ушло чуть больше трех часов, и вот уже была готова вполне сносная база для отработки намеченной боевой программы.

В течение трех следующих дней с раннего утра и до позднего вечера территорию бывшего кирпичного завода сотрясали взрывы и бешеная стрельба. Сумасшедшая карусель вертелась без устали. Подгруппы непрерывно отрабатывали все намеченное и через каждый час переходили на новую учебную площадку. Установка взрывных устройств с последующим приведением в действие сменялась бешеной стрельбой из различных положений и различного оружия, как в одиночку, так и в составе четырех-пяти человек, затем – боевые приемы защиты и нападения с оружием и без него. Гортанные крики и хрипы, болезненные стоны от чрезмерного воздействия на суставы сменялись вздохами облегчения при переходе на новую учебную площадку, что сопровождалось коротким спасительным отдыхом, а иногда и благодатным перекуром.

Руководителям группы лишний раз не приходилось подгонять подчиненных, так как там, в тылу у красных, придется рассчитывать только на самих себя, и поэтому диверсанты тренировались до седьмого пота. Массивная печь для обжига, исклеванная пулями, уже напоминала собой морскую губку, а в целом карьер выглядел так, будто над ним не один час поработала авиация. Тем не менее, Рейхер не давал спуску ни себе, ни другим, и занятия заканчивались лишь тогда, когда над улицей повисла кромешная темнота. Под монотонный шум дождя, который, как назло, лил по вечерам не переставая второй уже день подряд, диверсанты, еле волоча ноги, по непролазной грязи возвращались на хутор и, наскоро перекусив, тут же валились спать. Только часовые продолжали бодрствовать, настороженно вслушиваясь и всматриваясь в коварную ночную тьму, ловили каждый звук, каждый шорох. Не спали в летних кухнях и баба Дуня с теткой Марией. Подрагивая от пронизывающего холода и страха, они ворочались с боку на бок под застиранными до дыр старыми половиками, заменявшими им одеяла.

Четвертая ночь на хуторе прошла относительно спокойно. Бомбардировщики красных пролетели стороной, взяв курс на станицу Славянская, и вскоре с той стороны донеслись глухие разрывы. Земля отозвалась на бомбежку глухими утробными вздохами, стены саманных хат задрожали мелкой дрожью, с потолков посыпалась известковая побелка, но затем все затихло, и уже до самого утра ничто больше не нарушало зыбкого покоя безмерно уставшей от бессмысленной жестокости человека природы.