Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Но Виктор с Николаем не подозревали об этом. Спали они крепко и безмятежно, не слыша грохота колес и матюганий начальника станции за стеной. Но, как это и бывает на войне, разбудили их всего два коротких слова: «Ребята, подъем!», а ведро ледяной воды из колодца быстро прогнало похмелье. Привкус крови во рту живо напомнил о недавнем инциденте, но это сейчас было не главным — теперь уже с ними ничего такого произойти не должно.

Во дворе разведчиков поджидал трудяга армейский «козлик». Поодаль стояла крытая полуторка с бойцами комендантской роты, рядом с ней прохаживался старлей-смершевец. Участники неудачной поимки «диверсантов» обреченно ждали своей участи, держа неровную шеренгу в дальней части двора.

— Старший лейтенант, подержите-ка этих героев у нас до особого распоряжения, — приказал приехавший за разведчиками капитан.

Старлей молча кивнул и отправился выполнять не самое приятное, но необходимое в условиях войны поручение. Он подал знак своим бойцам, те выскочили из кузова, окружили задержанных, обыскали каждого из них и подтолкнули к грузовику. Чихнув сизоватым дымком, полуторка покатила со двора.

Разбитной водитель «козлика» между тем подхватил вещмешки гостей, уложил в «собачник» и вопросительно посмотрел на капитана.

— В Москву, Толя, и побыстрее! — распорядился тот.

— Тогда держитесь, товарищ капитан, чтоб не сдуло! — рассмеялся сержант, и машина, лихо развернувшись, отъехала от станции.

Поселок был забит повозками и машинами, но сержанту, где глоткой, а где нахальством, удалось пробиться к московскому шоссе, и там он показал, на что способен. Хлеставший в разгоряченные лица ветер не спасал от полуденной жары. Солнце палило немилосердно. Клубы раскаленной пыли поднимались столбом. Пыль набивалась за ворот гимнастерок, прилипала к коже, скрипела на зубах, грязными солеными ручьями стекала по лицам, но война и не предполагала других дорог. Виктор жил ожиданием встречи в Москве. Ему было чем гордиться: он не только выполнил поставленную перед ним задачу, но и сумел сделать гораздо больше — рядом с ним сидел перевербованный кадровый сотрудник «Цеппелина».

А Николай Дуайт-Юрьев, похоже, до сих пор не мог поверить в то, что его не арестовали. Обычно говорливый, он за последние два часа произнес не больше пары фраз и теперь насупленно смотрел по сторонам. Перед ним разворачивалась чудовищная панорама. Гитлеровцы давно уже отступили от Москвы, но все вокруг живо напоминало о тяжелых боях. Глубокие, словно незаживающие раны, противотанковые рвы терялись в знойном мареве. На обочине ржавели искореженные огнем остовы танков и артиллерийских орудий. На месте деревень в небо сиротливо смотрели иссеченные осколками колодезные журавли и кирпичные трубы печей.

Вскоре дорога стала ровнее, а глаза уже не так резала разруха — до Москвы оставались совсем немного.

К этому времени на Лубянке в тесноватом кабинете полковника Утехина уже сидели начальник второго отделения капитан Андрей Окунев и старший оперуполномоченный Сергей Сафронов. Новость о возвращении с задания Северова взбудоражила всех. После потери связи с ним они жили надеждой на то, что руководство «Цеппелина» не разгадает игры Москвы. Теперь их опасения за судьбу разведчика остались позади. Северов вернулся, и не один. Кого он приведет с собой, на Лубянке могли лишь догадываться, но не это сейчас было главным, гораздо важнее было то, что противник, похоже, принял за чистую монету разработанную ими рискованную оперативную комбинацию.

Офицеры ерзали на стульях, сверля Утехина вопросительными взглядами. Тот не стал испытывать их терпения и, не считая нужным скрывать радости, просто сказал:

— Ребята, потерпите, я еще сам мало что знаю! Одно могу только сказать — совсем скоро Северов будет здесь!

— Здесь?! Вот молодчина! Из такой ситуации выбрался! — зазвучали голоса.

— Тише! Тише, товарищи, а то удачу спугнете! — пытался успокоить подчиненных Утехин.

Скупые на эмоции, на этот раз они дали им волю. Груз колоссальной ответственности за операцию наконец спал с их плеч, и даже Сафронов, не замеченный в особой сентиментальности, признался:

— Георгий Валентинович, честно могу сказать, что, когда фрицы развели Северова и Гальченко, я, грешным делом, подумал, что на операции, да и на нем самом можно ставить крест.

Рапорт В. С. Абакумову с предложением о начале радиоигры «Загадка»

— У меня тоже были такие сомнения, но чего об этом вспоминать, теперь наша очередь за дело браться, — заметил Окунев.

— Совершенно верно, Андрей, последнее слово должно быть за нами, и тут никак нельзя подкачать, — согласился Утехин.

— Не подкачаем, Георгий Валентинович, мы ведь не лыком шиты! — заверил Сафронов.

— К тому же сейчас не сорок первый, — поддержал его Окунев. — Война за два года нас тоже кой-чему научила. Работа того же Гальченко подтверждает, что и Абвер нам по зубам. Операция…