Загадка Эдгара По

— Что же делать, сэр? — Я прекрасно отдавал себе отчет, и конечно же, мистер Франт понимал, что мое благополучие в некотором роде связано с благополучием школы, и если прибыли мистера Брэнсби уменьшатся, то он может урезать и размер моего жалованья.

— Насколько я знаю, мой сын очень подружился с Эдгаром Алланом, — продолжил Франт, словно размышляя вслух, как будто я ничего и не говорил. — Принимая все это во внимание, я полагаю, нам следует уговорить soi-disant[12] мистера По… хм… пренебречь своими отцовскими обязанностями. Разумеется, я щедро заплачу ему, — внезапно лицо Франта озарила обаятельная улыбка. — Мистеру Брэнсби очень повезло с учителями. Если вы когда-либо устанете от преподавания, мистер Шилд, дайте мне знать. Всегда можно найти вакансию для способного и рассудительного молодого человека.

Через двадцать минут мы с мальчиками тряслись в карете, удаляясь от огромного роскошного особняка на площади Рассела. Мальчики весело болтали о том, что они делали и что ели. Я же сидел в своем углу, наслаждаясь приятной мягкостью кожи и легким запахом духов миссис Франт. Признаюсь, в тот день мое мнение о Генри Франте несколько изменилось. Раньше я считал его надменным и неприветливым человеком. А теперь я понял, что он может быть и другим, более любезным. Я погрузился в приятные мечты, в которых мистер Франт, используя собственное влияние, нашел мне синекуру на Уайтхолл или взял меня на службу в банк Уэйвенху в качестве своего секретаря. Чудеса случаются, говорил я себе, так почему бы им не случиться со мною?

16

Я наивно полагал, что поверенный в делах моей тетушки мистер Роуселл внезапно проникся ко мне теплыми чувствами. Несомненным подтверждением тому явилось приглашение на обед.

Он сообщил, что нужно подписать еще какой-то документ касательно тетушкиного имущества. Кроме того, мистер Роуселл поразмыслил над тем, как мне наилучшим образом распорядиться своими сбережениями, и считал, что теперь может дать мне совет, — разумеется, если я захочу его выслушать. И миссис Роуселл будет рада, если я отобедаю с ним в любую удобную мне субботу, если, конечно, я не предпочту зайти к мистеру Роуселлу в «Линкольнз Инн». Без сомнения, он понимает, что в настоящий момент я не распоряжаюсь своим временем, но мой работодатель наверняка отдает себе отчет в том, что желательно закончить все дела, связанные с имуществом тетушки, как можно скорее.

Роуселлы жили на Нортингтон-стрит по соседству с Теобальдс-роуд. По субботам мистер Роуселл все утро проводил в «Линкольнз Инн», а в пять семейство обедало. Когда я пришел, из кухни на минуту показалась миссис Роуселл с раскрасневшимся лицом, вытирая перепачканные мукой руки о передник. Она была пышечкой, намного моложе супруга. Поздоровавшись, миссис Роуселл извинилась и вернулась на кухню.

Казалось, мистер Роуселл забыл о первоначальной цели моего визита. Он позвал детей, которые торчали на кухне рядом с матерью. Их оказалось четверо, самому младшему было три годика, а самому старшему — девять. Пыхтя от напряжения, мистер Роуселл проводил меня в гостиную на втором этаже, где я, проявив максимум умений, развлекал старших мальчика и девочку картежными и прочими фокусами.

Обед накрыли в зале в передней части дома. Миссис Роуселл не скрывала волнения, но, по мере того как блюда сменяли друг друга, она все больше и больше веселела. После того как мы, атаковав гигантских размеров пудинг, потерпели поражение, скатерть убрали, и миссис Роуселл оставила нас наедине с вином. Когда она обходила стол, супруг откинулся на стуле и, думая, что мне ничего не видно, ущипнул ее за бедро. Миссис Роуселл взвизгнула «Что вы делаете, мистер Роуселл?» — шлепнула его по руке и выскочила из комнаты.

Мистер Роуселл широко мне улыбнулся.

— Мужчина рожден для женитьбы, мистер Шилд. Польза брака бесценна. У меня есть тост, сэр! Тост! Давайте выпьем за Гименея!

Это был первый из многочисленных тостов. Когда мы прикончили вторую бутылку портвейна, мистер Роуселл развалился на стуле с бокалом в руках, расстегнув пуговицы на рубашке, и пытался вспомнить слова романтической баллады, популярной во времена его юности. Он источал благожелательность. Тем не менее его маленькие голубые глазки порой смотрели на меня очень внимательно, отчего становилось не по себе, и мне пришло в голову, что, возможно, мистер Роуселл не так пьян, как хочет казаться. Но я почти тут же отверг эту идею, поскольку у него не было совершенно никаких причин вводить меня в заблуждение.

Третья бутылка отвлекла Роуселла от музыки, и он с неожиданным красноречием заговорил о деньгах, предмете, который интересовал его абстрактно: в особенности его приводила в восторг способность денег то укрепляться, то слабеть по своему собственному желанию вне зависимости от тех товаров или услуг, которые теоретически они символизируют. Это замечание, наконец, позволило мне перевести разговор на причину моего приглашения на обед.

— Вы написали, сэр, что готовы дать мне совет по поводу выгодного вложения наследства.