Загадка Эдгара По

Когда я узнал Дэнси получше, то обнаружил, что он имеет обыкновение смотреть на мир с высоко поднятой головой, при этом его губы искривлялись — один уголок полз вверх, а второй стекал вниз, отчего казалось, что одна половина лица улыбается, а вторая хмурится, и не возможно было понять, что же эта полуулыбка-полуухмылка значит на самом деле. Косоглазие лишь усиливало ощущение двойственности. Мальчики называли его Янусом, возможно потому, что верили — настроение Дэнси меняется в зависимости от того, с какой стороны на него смотреть. И если Брэнсби, державшего в каждой комнате розгу, чтобы выпороть провинившегося без промедления, ученики просто боялись, то Дэнси внушал им ужас.

Во второй четверг моего пребывания в школе слуга мистера Брэнсби неслышным шагом вошел в классную комнату в тот момент, когда мальчики потоком хлынули в открытые двери, чтобы насладиться двумя часами свободного времени до обеда, и попросил меня зайти к хозяину.

Я тут же испугался, что чем-то вызвал неудовольствие мистера Брэнсби. Я вошел в двери, отделявшие жилище мистера Брэнсби от остального дома, и мне показалось, что я очутился в другой стране. Воздух на его половине пах воском и цветами, на стенах сверкали новые обои, деревянные панели были только что выкрашены. Здесь царила такая тишина, что слышно было, как тикают часы, — действительно небывалая роскошь в доме, полном мальчишек. Я постучал, и Брэнсби велел мне войти. Он смотрел в окно, постукивая пальцами по кожаной крышке стола.

— Сядьте, Шилд. Боюсь, у меня плохие новости.

— Что-то с тетей?

Брэнсби мотнул своей крупной головой.

— Мне искренне жаль. Она была прекраснейшей женщиной.

Я не мог ни о чем думать, в голове — пустота, туман.

— Миссис Рейнолдс велела своей домовладелице написать мне, когда ее не станет. Она умерла вчера во второй половине дня. — Брэнсби откашлялся. — По-видимому, конец наступил внезапно, иначе они послали бы за вами. Вот письмо, миссис Рейнолдс распорядилась отдать его вам после ее кончины.

Печать была нетронута. На воске отпечаток чего-то похожего на ручку чайной ложки. Мне казалось, я даже вижу рисунок рифления. Наверное, тетушка воспользовалась маленькой серебряной ложечкой, которая хранилась в чайнице вместе с чаем. А сам воск полосатый, смесь ржаво-оранжевого и темно-синего. Тетушка экономила на всем, она растапливала печати с присланных писем и использовала воск по второму разу, чтобы запечатывать свои.

Разум — неуправляемая субстанция, особенно под влиянием горя. Мы не всегда можем задавать нужное направление нашим мыслям. Внезапно я понял, что задумался, а там ли все еще эта ложечка и принадлежит ли она теперь по праву мне. На мгновение туман рассеялся, и я четко увидел тетушку, мысленно, но так же явственно, как стоявшего передо мною Брэнсби, — вот она сидит за столом после обеда и, нахмурившись, смотрит в чайницу, отмеряя чай.

— Необходимо обсудить все формальности, — сказал Брэнсби. — Ваши обязанности на день или два возьмет на себя мистер Дэнси. — Он чихнул, а потом сердито добавил: — Я выдам вам авансом небольшую сумму денег на возможные расходы. Я считаю, вам нужно поехать в Лондон сегодня после обеда. Ну, что скажете?

Я вспомнил, что мое здравомыслие все еще на испытательном сроке, и теперь некому замолвить за меня словечко, так что нужно постараться сделать это самому. Я поднял голову и сказал, что тронут участием мистера Брэнсби, а затем испросил разрешения пойти подготовиться к поездке.

Через минуту я вошел в свою крошечную спальню на чердаке, уединенную обитель под сводами крыши. И только тут, наконец, разрыдался. Мне хотелось бы сказать, что я оплакивал только тетушку, самую лучшую из женщин. Увы, я оплакивал и свою судьбу. Моя защитница умерла. И теперь, сказал я себе, я действительно остался один в целом мире.

5

Смерть тетушки еще больше затянула меня в лабиринт. Она привела меня к мистеру Роуселлу и миссис Джем.

Последнее тетушкино письмо оказалось коротким и, судя по почерку, было написано на поздней стадии болезни. В нем тетушка выразила надежду, что мы, возможно, встретимся в лучшем из миров по ту сторону могилы, и заверила, что если небеса позволят, она присмотрит за мною. Переходя к более насущным вопросам, тетушка сообщила, что оставила деньги на похороны. Мне ничего делать не нужно, она уже продумала все детали церемонии, заказала памятник и даже нашла каменщика, который вырежет надпись на могильной плите. И в самом конце письма она отправляла меня к своему поверенному мистеру Роуселлу в «Линкольнз Инн».