Загадка Катилины

— Я пришел сюда с серьезным предложением. Если ты думаешь, что я обману тебя…

— Ты прискакал на лошади? Я прикажу Арату вывести ее из конюшни.

— Гордиан, пойми, так будет лучше для всех…

— Уходи, Гней Клавдий!

На следующий день я все еще размышлял о его визите, когда прискакал гонец и передал мне письмо от Экона. Каковы бы ни были новости, я мысленно улыбнулся, вспомнив его приятный голос. Возможно, у Метона тоже скоро будет такой же. Я удалился в библиотеку и поспешно сломал печать.

«Дорогой папа, твой раб Орест прибыл к нам, не объяснив цели своего визита. Он заявляет, что выехал из поместья с Метоном, но вскоре Метон повернул коня и приказал ему ехать в Рим и передать нам, что ты даришь его мне — пусть он остается в моем хозяйстве. Оресту поначалу казалось, что он просто сопровождает Метона в Рим, в любом случае, ты ничего не говорил насчет того, чтобы ему остаться в моем доме.

(Он силен как бык, но не очень-то умен.) Ты можешь объяснить, что произошло?

Тревожные слухи продолжают носиться в воздухе. По-моему, былое спокойствие не вернется до тех пор, пока Катилина не потерпит окончательного поражения. Иногда это кажется вопросом нескольких дней; а потом вдруг заявляют, что в его армию влились сотни и тысячи беглых рабов, и численностью она теперь превосходит армию Спартака. С каждым днем труднее во что-либо верить. Иногда кажется, что к Цицерону понемногу охладевают, особенно те, кто не занят его прославлением на всех углах…»

Я долго еще продолжал читать — после того, как слова для меня потеряли всякий смысл. Когда я наконец отложил письмо, то заметил, что руки мои дрожат.

Если Метон не в Риме, то где же он? И до меня сразу же дошел ответ..

— Как далеко они отсюда? Когда ты вернешься? — спрашивала Вифания.

— Как далеко? Где-то между этим местом и Альпами. Как долго буду я отсутствовать? Да кто же знает?

— А ты уверен, что он подался к Каталине?

— Настолько же, как если бы он сам мне сказал. Какой же я дурак!

Вифания не стала со мной спорить. Пока я торопливо собирал вещи, она наблюдала за мной, скрестив руки и выпрямив спину, но с затаенным огоньком в глазах, показывающим, что она вне себя от отчаяния и старается это скрыть. Я редко видел ее настолько расстроенной; я не мог даже взглянуть ей в глаза.

— А что мы здесь будем делать, без тебя и без Метона? Ведь всегда есть опасность, что явятся беглые рабы или солдаты. Может, нам с Дианой поехать в Рим?

— Нет! Дороги сейчас слишком опасны. Я не верю, что рабы смогут защитить вас.

— Но ты думаешь, что здесь нам ничто не угрожает?

— Вифания, пожалуйста! Приедет Экон. Я уже написал ему. Он приедет послезавтра днем или ночью.

— Ты должен подождать его прибытия, чтобы знать наверняка.

— Нет! Время не ждет. Возможно, уже вдет сражение — ведь ты хочешь, чтобы Метон вернулся, не правда ли?

— А вдруг никто из вас не вернется?

Ее голос дрогнул, она прижалась к косяку и задрожала.

— Вифания! — Я крепко прижал ее к себе.

Она принялась всхлипывать.

— С тех пор, как мы покинули город, сплошные неприятности…

Меня кто-то ухватил за тунику, я оглянулся и увидел Диану.

— Папа, — сказала она, как-то не обращая внимания на слезы матери, — папа, пойдем, увидишь, что я покажу!

— Не сейчас, Диана.

— Нет, папа, ты должен посмотреть!

Что-то в ее голосе убедило меня в такой необходимости. Вифания тоже отцепилась от меня и сдержала рыдания.

Диана побежала впереди. Мы прошли за ней в атрий и вышли во двор. Она остановилась возле конюшни, помахала рукой и побежала вперед. Мое сердце тревожно забилось.

Мы подошли к дальней стене конюшни и завернули за угол. Там была навалена куча пустых бочонков. Диана стояла за ними и указывала на что-то, что мы еще не видели. Я шагнул поближе. За бочками торчали чьи-то голые ноги.

О нет.

Еще один шаг, и я увидал колени.

Нет, нет, нет!

Еще один шаг, и показался бледный, безжизненный торс.

Нет, не сейчас, это невозможно!

Я сделал еще один шаг, но больше смотреть было не на что.

У трупа не было головы.

Я сжал руками лицо. Вифания же, напротив, казалось, оправилась после недавнего потрясения. Она глубоко вздохнула.

— Кто же это может быть?