Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор

В августе 1934 г. Мильда Драуле проводила отпуск с детьми в Сестрорецке. Киров тоже был якобы в отпуске там в то же самое время, что, конечно же, возбудило слухи об имевшихся между ними отношениях[771]. Росляков, который исследовал историю о ревности, полностью ее отрицает. Так, например, он отвергает утверждения о том, что Драуле когда-либо была стенографисткой Кирова или работала в его парторганизации[772]. Медведев полагает, что эти слухи специально распространялись после убийства, «очевидно, для того, чтобы скомпрометировать Кирова, или по каким-либо другим причинам»[773]. Конквест также полностью не доверяет этой истории по одной простой причине: он пишет, что Мильда Драуле была «довольно уродливой»[774]. При этом Конквест ссылается на Элизабет Лермоло, которая, как мы знаем, является совершенно ненадежным свидетелем. Сотрудник НКВД Л. М. Райхман, который допрашивал Драуле утром 2 декабря и дал интервью Кирилиной в 1988 г., описывает ее, как миловидную» девушку[775]. Как упоминалось ранее, предположительно, она была женщиной с хорошей фигурой и чудесными золотыми волосами. Кирилина также слышала другие описания Драуле от хорошо знавших ее людей. Некоторые из них приводили такие эпитеты, как «миловидная», «простоватая» и «скромная». Другие же говорили, что в ней не было ничего особенного, одевалась она как домработница, имела двоих детей и больную мать, уделяла мало внимания одежде и внешности[776]. Решительное отрицание Конвкестом слухов о возможной любовной связи Мильды Драуле и Кирова несколько озадачивает, принимая во внимание его полное доверие к слухам, которые он считает заслуживающим доверия источником данных о событиях советского периода. Также Конквест даже не обсуждает, мог ли Николаев поверить слухам, которые послужили ему мотивом для убийства.

Нет никаких сомнений, что Киров и Драуле знали друг друга, когда она работала в Смольном; таким же образом Киров был знаком с большинством работников Ленинградского обкома партии. В мемуарах А. К. Тамми, который работал в Смольном одновременно с Драуле, говорится, что Киров и Драуле хорошо знали друг друга и всегда обменивались при встречах улыбками. Однако Тамми не считает, что между ними могла быть любовная связь: «Сергей Миронович был чистым человеком, и подозревать его в тайной связи нет никаких причин»[777]. Это мнение также разделяют и другие хорошо знавшие Кирова люди: его товарищи и коллеги, которых подобные слухи возмущали.

Как мы знаем, при аресте Николаев якобы кричал: «Я ему отомстил! Я отомстил!» Эти слова были интерпретированы некоторыми людьми как косвенное признание, что убийство было совершено из ревности. Однако это можно трактовать и по-другому. Возможно, Николаев имел в виду месть Кирову за то, что он не помог Николаеву в его жалобах на несправедливое отношение[778].

Среди записей в дневнике Николаева можно обнаружить следующий фрагмент: «М., ты могла бы предупредить многое, но не захотела»[779]. Это также рассматривалось как подтверждение того, что Николаев знал о любовной связи Мильды Драуле и Кирова. Такая трактовка, однако, носит надуманный характер. Николаев мог иметь в виду совершенно другое. Может быть, он укорял жену за то, что она мало помогала ему в поисках новой работы.

Кирилина пишет, слухам, которые гуляли по коридорам, об отношениях между Кировым и Драуле она не верит. Она обращает внимание на то обстоятельство, что при обыске квартиры Николаева вечером 1 декабря никаких «анонимных писем», указывающих на любовную связь между его женой и Кировым, найдено не было, хотя различные источники в 1970-х гг. утверждали, что они существовали. В материалах следствия есть данные, что Николаев действительно любил свою жену и старался защитить ее и не впутывать в это дело. Николаев якобы отрицал, что знал о связи между своей женой и Кировым[780]. Но, возможно, Николаев понимал, что ему наставили рога и не хотел признаваться в этом. Однако даже если на допросе Николаев и говорил о таком мотиве убийства, как любовные отношения его жены и Кирова, это признание могли просто убрали из протокола, настолько компрометирующим оно было, его следовало скрыть любой ценой.

Как уже упоминалось, в дневниках Николаева, его письмах и других записях нет ничего, позволяющего предположить, что мотивом убийства была ревность. Драуле, знала о дневнике. На допросах она говорила, что он предназначался в основном для детей. Но потом постепенно он все больше и больше стал отражать подавленное настроение Николаева и его беспокойство, как дальше содержать семью. Драуле помогала ему вести дневник до августа; с августа она была в отпуске и не помнила, видела ли дневник после отпуска[781].