Загадка лондонского Мясника

– Что вы ему сказали, детектив? Уговаривали? Угрожали? Как вы себя чувствовали? Ходят разговоры об орудии убийства. Это какой-то нож для отрядов особого назначения. Старая школа. – Я услышал, как она барабанит по клавишам. – Кинжал Ферберна – Сайкса. Вы его видели?

Я беззвучно выругался. Откуда только они прознали?

– Последний вопрос. Технический. Третье убийство – это поворотный момент, – сказала она, заметно повеселев. – После трех смертей преступлению присваивают другой статус. Теперь у нас орудует серийный убийца. Так?

Я повесил трубку.

В комнату забежал Стэн и, склонив головку набок, с любопытством наблюдал, как я тщетно пытаюсь надеть носки.

– Тебе сюда нельзя, – сказал я. – Давай-ка на выход.

Он лег и продолжал смотреть на меня. Сидя на кровати, я натянул рубашку. Стэн положил голову на лапы. Я застегнул пуговицы и снова принялся за носки. Все без толку – спина окаменела.

Стэну явно наскучило это зрелище. Он встал, зевнул и потянулся – поднял хвостик и почти коснулся грудью пола, потом качнулся вперед, вытянув задние ноги. Посмотрел на меня: теперь попробуй сам.

Но я-то понимал, что, если лягу на пол, поднимать меня придется пожарной бригаде. Поэтому я встал, опираясь локтями на кровать, подался назад, чувствуя, как тянется поясница, потом вперед. В икрах появилось то сладкое чувство, которое испытываешь, когда пробуждаются мышцы.

Я продолжал качаться туда-сюда, неуклюже подражая собаке. Под конец я вспотел, запыхался, зато смог сесть и надеть носки.

Пес наблюдал за мной. Да, читалось в его глазах, ты правильно сделал.

Скарлет Буш не ошиблась – теперь мы охотились на серийного убийцу.

Однако третья жертва еще не умерла. Филипс лежал на больничной койке, подключенный к аппарату искусственного дыхания. У него было перерезано дыхательное горло, и пока он упрямо цеплялся за жизнь, у дверей палаты круглосуточно дежурили полицейские.

Пятнадцать

У нас есть своя столовая, но совсем рядом, всего лишь на другой стороне Риджент-стрит, к твоим услугам все кухни мира. Так что, работая за пределами Управления, обедать ходишь на тихие улочки Сохо.

С Эльзой Ольсен мы встретились в корейском ресторане. Она как раз доедала рис, приготовленный на пару, и бульгоги – кусочки маринованного мяса.

– Выглядите, будто вас смерть пригрела, Макс.

Я сел напротив:

– Из уст судмедэксперта, Эльза, это комплимент.

Она махнула палочками:

– Закажете что-нибудь?

Я покачал головой.

– Тогда, наверное, хотите спросить о мужчине, которому перерезали горло?

Я улыбнулся:

– Вы меня насквозь видите.

– Хотите узнать, выживет ли он.

– Такой вопрос приходил мне в голову.

– Это зависит исключительно от глубины раны.

– Рана колотая, Эльза. Нож вонзили в шею, но глотку не перерезали. Это если вкратце.

– Понимаю. Но и вы поймите, колотые раны – одна другой рознь. Повреждение может быть несущественным, а может произойти и полный разрыв. Если человек продержался… сколько там? Двое суток?

– Да.

– Тогда, полагаю, у него есть шанс выжить, однако дать гарантию не смогут даже врачи. Поэтому, если не хотите перекусить, вам лучше поехать к ним.

– Есть еще вопрос, Эльза.

Она положила палочки на край чашки с рисом. Я наклонился поближе, и спина протестующе заныла.

– Он мог упасть в обморок? – спросил я. – В горло вонзили нож, но убийцу что-то спугнуло. Жертве удалось на время остановить кровотечение, встать и уйти. Он все время был в сознании? Меня дважды ударили по виску, и то я на несколько секунд отключился.

Она задумалась.

– Не знаю.

– Пожалуйста, Эльза. Хотя бы предположите.

– Сомневаюсь. Потеряв сознание, он истек бы кровью. Но, как и в случае с вами, у него могли быть кратковременные провалы.

– И сколько они продолжались?

– Наверняка не скажу. Только приблизительно.

– Мы знаем, что Хьюго Бак и Адам Джонс умерли почти мгновенно.

– Да. Когда перерезают сонную артерию, потеря сознания наступает в течение пяти секунд, но даже это – примерное время. А в этот раз перерезать артерию убийца не смог.

– Ему помешали. Или он запаниковал. Там было пятьдесят детей. А может, он отвлекся на птицу. Или увидел полицейского. Так или иначе, дело он не закончил. Так что же? Мог Филипс потерять сознание?

– Это в конце концов происходит, если перерезать любую артерию. У самоубийц, которые, говоря простым языком, вскрывают себе вены, есть приблизительно тридцать секунд. Потом наступает обморок, а еще минуты через две – смерть. Все зависит от серьезности травмы. Точнее – от того, сколько потеряно плазмы крови.

– А если проткнули дыхательное горло? Я лично думаю, что жертва все время была в сознании. Даже с перерезанной шеей.

– Я понимаю, в чем вопрос, Макс, но ответа не дам. Потому что не знаю! Ничего не могу сказать с уверенностью.

Официант поставил перед ней чашку с квашеными овощами, ким-чи, однако Эльза не обратила на него внимания. Она задумчиво смотрела на улицу за окном, хотя Глассхаус-стрит не так уж и отличается от прославленной Сэвил-Роу.

Потом покачала головой и вздохнула. Я поступил, так же как Мэллори, – стал молча ждать, что она скажет.

И Эльза наконец заговорила: