Загадка Меривезера

Вики подождала меня в вестибюле. Полицейский стоял с мотоциклом на обочине, и, по словам Вики, за те полчаса, что я отсутствовал, он не сводил с нее глаз. Она процитировала бабушку и пыталась говорить с легкостью, но я заметил, как туго натянуты ее нервы – она была близка и истерике. Я предложил прокатиться к океану, и она с радостью согласилась, так что мы поехали на запад, а за нами под проливным дождем следовал тот полицейский.

Вики снова заговорила об украденной карточке, а я рассказал ей о южном акценте Хелен Бейли, проявившемся, когда она была выведена из себя.

– Полагаю, – продолжил я, – есть вероятность того, что они с мистером Шарваном знали друг друга, когда жили на юге – ведь Освальд Флип говорит, что мистер Шарван родился в Луизиане.

– Да, – согласилась Вики. – Думаю, это возможно. Тони еще ребенком переехал на север, но он рассказывал, что после этого несколько раз возвращался в родные края. Кажется, он говорил, что жил там с 1914 года, то есть с начала войны и до того момента, когда мы вступили в нее. У него часто вырывались южные словечки, хотя он гордился, когда ему удавалось скрывать свой говор. Предположим, что Хелен и Тони знали друг друга по прошлой жизни, но почему она хочет помешать нам связаться с его семьей?

– У нее могут быть причины, но это не должно волновать нас. Нужно ли нам обсудить еще что-нибудь?

– Стоит ли? Или обговорим все еще раз – чтобы убедиться, что все в порядке?

– Мы должны придерживаться своего рассказа, а он довольно прост. Сейчас мне кажется, что лучше всего следовать твоему утреннему предложению – приложить все силы, чтобы стать невиновными в собственном сознании.

Если хотите, назовите это нелепостью, но в течении двадцати миль до побережья мы не ворошили прошлое.

Мы остановились, чтобы выпить чаю в кафе, стены которого были почти полностью покрыты цветами.[58] Угрюмый юноша-полицейский отказался, когда Вики пригласила его выпить с нами чаю. Он сел снаружи, среди отсыревших цветов, и, пока мы ужинали, наблюдал за нами через окно.

Выйдя из здания, мы прогулялись до края скалы, чтобы оттуда посмотреть на океан. Но вид беспокойных серых просторов, бросающих и вздымавших рваную пену и мрачный рев и грохот волн о камни, не придали нам ни сил, ни утешения. Так что мы развернулись и отправились домой, а за нами, под дождем, следовал полицейский.

– Бедный шпик, – заметила Вики, когда он наконец-то довел нас до подъездной дорожки и вернулся к своему напарнику, который все еще без дела вертелся у дома. – Мы доставили ему немало хлопот, и, боюсь, он простудился. И все зря, ведь самое глупое, что мы могли сделать – это сбежать. Разве не так?

– Так, – грубовато согласился я: в ее вопросе я расслышал тоскливую ноту и подумал о собственных скрытых чувствах.

– Пять часов, – сказала Вики, взглянув на автомобильные часы. – Если бы мы сели на поезд, отходящий в половине шестого…

– Эти часы идут неверно, – вставил я и посмотрел на собственные часы. – Сейчас без пяти пять.

– Твои часы всегда отстают, – несправедливо заявила она, пока я выходил из машины, чтобы открыть гараж.

Мы вошли в дом через коридор из гаража на кухню, и сделали это невероятно тихо. Вики остановилась в холле – чтобы снять верхнюю одежду. Я прошел к радиоприемнику возле арки между гостиной и холлом. С моей стороны это было мелочно, но я был сердит из-за того, что Вики оскорбила точность моих часов. Зная, что в начале каждого часа по радио объявляют время, я наконец-то, впервые в жизни, включил этот прибор, покрутил настройку и был вознагражден: «У микрофона Пол Кизи. Мы передаем сигнал точного времени…».

Вслед за мной в гостиную вошла Вики.

«Удар гонга прозвучит ровно в пять вечера...».

Я прошел к ней через комнату – она закачалась, прикрыв глаза и приложив руки к вискам. Теперь она молчала, так как была не в силах даже прохрипеть. Повинуясь ее жесту, я обернулся и взглянул на диванчик.

Комнату заполнял грохот музыки из радиоприемника. Вики быстро выключила его, а затем медленно и грациозно свалилась на пол.

Я побежал на кухню за водой. Я закричал. На кухне я повернул кран так сильно, что выплеснувшаяся из стакана вода забрызгала меня. Я вернулся в гостиную, крикнув на весь дом. Плеснул водой Вики в лицо. Перетащил ее в холл, открыл дверь на крыльцо и, присев на корточки, принялся обмахивать племянницу телефонной книгой, послужившей подобием веера. Я громко ревел и безумно причитал.

Она раскрыла глаза и попыталась облизнуть посиневшие губы, как вдруг за моим плечом раздался голос Освальда Флипа.

– Она упала в обморок. Принесите больше воды, – велел ему я и мысленно проклял рыжего юношу, увидев, что тот поднимается по лестнице вместо того, чтобы сбегать на кухню. Но вернулся он быстро и принес что-то вроде флакона духов.

– Бренди, – пояснил он. – В медицинских целях, – он снял круглую пробку и щедро плеснул жидкость в приоткрытые губы Вики – так, как будто выливал ее в раковину. Прежде чем я успел отобрать у него бутылку, Вики поперхнулась и, когда я взял ее на руки, сплюнула.

– Не надо! – сказала она.