Загадка Николы Тесла

И сразу почувствовал себя намного лучше. Как будто решение принял. Принял — и все сомнения, раздумья, взвешивание за и против, все прочь отлетело. И дела как-то сразу на лад пошли. Тут верные признаки: Джеймс повеселел, а Флик помрачнел.

Через два дня Саров предстал пред печальные очи Флика.

— Вам знакома эта шкатулка? — спросил Флик, выкладывая на стол перед Саровым несколько фотографий.

Она, родимая. Отпираться бессмысленно, на ней отпечатки его пальцев в пять слоев и снаружи и изнутри, а другой комплект отпечатков здесь где-то лежит, прокатали при задержании, да плюс в госдепе, заставили при последнем въезде.

— Я видел несколько похожих шкатулок, — ответил Саров.

— Но эту вы еще и открывали, — надавил Флик.

— Возможно, и эту.

— Эксперимент, во время которого вы были задержаны, связан каким-либо образом с документами, находящимися в шкатулке? — попытался огорошить неожиданным вопросом Флик.

— Какими документами? — спросил Саров.

— Бумагами Николы Теслы!

— Нет, не связан.

— Готовы утверждать это под присягой? Согласны пройти проверку на полиграфе?

В ответ Флик услышал уже известную ему недлинную фразу по-русски. Услышал и почему-то успокоился.

— Но вы просматривали эти документы? — спросил он.

— Да, именно для этого меня пригласила мисс Клиффорд.

— Вы эксперт по документам?

— Нет, я эксперт по Тесле.

— Ну и что в этих бумагах?

При этом вопросе в голосе и в лице Флика отразился неподдельный, неслужебный интерес, он стал похож на нормального человека, на обывателя, прикоснувшегося к какой-то тайне и силящегося ее понять. Вероятно, поэтому Саров ответил ему развернуто и по-житейски:

— Старческий хлам, беспорядочная смесь вырезок из газет, старых писем и записок, счетов, карандашных набросков каких-то схем, и устройств, математических расчетов, сделанных на бумажной салфетке в ресторане, отрывочных набросков для мемуаров, рукописей старых статей, всего того, что обычные люди, не имея решимости выбросить этот мусор, складывают в коробку из-под обуви и запихивают на верхнюю полку антресолей.

— А-а-а, — разочарованно протянул Флик, — а я-то думал…

Единственным уловом Флика в этом деле была шкатулка, за которой ФБР охотилось шестьдесят пять лет. Зря, как выяснилось, охотилось, но это уже не его проблемы, он свой плюс заработал. За это он дал обязательство освободить русского. Нормальная сделка.

* * *

На следующее утро Сарова выпустили, вчистую, без залога и ограничений по передвижению. О чем ему и рассказал встретивший его Джеймс. За спиной адвоката маячили Сэм и Фрэнсис, несколько опущенные.

— Ты, Питер, того, давай без обид, — сказал Сэм, подходя к Сарову, — мы не хотели тебя подставить. Так получилось.

— Хотели как лучше, а получилось как всегда, — произнес Саров бессмертную фразу и тут же добавил: — Это цитата.

— Рейган или Джордж Буш-младший? — поинтересовался Джеймс.

— Нет, это наш бывший премьер-министр, — ответил Саров.

Джеймс с Сэмом рассмеялись, несколько натянуто, что Серов отнес на счет неудачного перевода.

— Ты, Питер, того, — вновь заговорил Сэм, — не думай, что мы тебя выбрали потому, что ты не наш и по временному контракту работаешь. Нам специалист был нужен, самый лучший, у нас-то, как ты, наверно, догадался, ничего не вышло. Хотя люди работали — о-го-го не мне чета.

— Это я вас выбрала, Пьётр, — впервые подала голос Фрэнсис и с какой-то решимостью двинулась к Сарову, — специалист — это все так, но главным было то, — она резко выдохнула, — что вы мне понравились. И по фотографии на вашем сайте, и потом, когда я специально в ваш университет приезжала.

— Если я правильно понял, это был эстетический выбор, — сказал Саров и широко улыбнулся.

* * *

Улыбка развеяла напряженность и смущение, все легко и весело заулыбались ему в ответ. А Сарову его слова напомнили об Опенкине, которому он все дни заключения хотел позвонить, но опасался прослушки и длинного Володькиного языка. Он посмотрел на часы. Поздновато, конечно, а в деревне рано спать ложатся, с другой стороны, Володька всегда был полуночником. Саров обратился к Джеймсу, он адвокат, он богатый.

— Пожалуйста, один звонок, в Австралию.

Джеймс вынул телефон, показал, как им пользоваться, Саров-то ведь так и не завел I-phone'a. Саров отошел в сторону, разговор был не для чужих ушей, пусть и не понимающих по-русски, напряг память, вспоминая номер, вспомнил, с этим у него всегда было хорошо.

Опенкин не спал, все эти дни не спал, если верить его словам.

— У меня все нормально, — успокоил его Саров, — жив, здоров.

— А чего не звонил?

— В тюрьме сидел.

— Как в «Мимино», помнишь? — рассмеялся Володька.

— Точно. Ты как? Без последствий?

— Все хорошо. Даже установку не спалил.

— Чем занимаешься?

— Оболтусов местных учить начал. И думаю, не податься ли домой?

— С чего это? Обрыдло?

— Это само собой. А тут Разумовский… Ну, ты его знаешь.

— Не просто знаю, работали вместе, — сказал Саров.

— Так вот он письмо прислал, зовет обратно. Там наверху решили объект реанимировать…

— Какой? — осторожно спросил Саров.

— Ну, там, где ты с Морозевичем подрался в студенческие годы. Вас еще в реку столкнули, чтобы охолонули.