Загадка о морском пейзаже

И все же, отправляясь на новую встречу с информатором, Эристов решил на всякий случай подстраховаться и взял с собой двух своих сотрудников. Они должны были занять места среди зрителей неподалеку от шефа и в любой момент быть готовыми прийти ему на помощь.

* * *

Еще на вокзале, только приехав в Париж, Эристов увидел первую афишу грандиозного спортивного праздника. В Петербурге он старался не пропускать ни одного чемпионата. Многие звезды борьбы и даже сам директор знаменитого цирка Чинизелли были его друзьями. Но время заграничной командировки было до предела насыщено важными делами. Какие уж тут развлечения! Замечая в последующие дни расклеенные на стенах домов и рекламных тумбах яркие афиши с изображением сцепившихся в напряженной схватке мускулистых гигантов, Эристов напоминал себе, что вряд ли сумеет выкроить свободный вечер. Уж больно много нынче работы. Но зависть к тем, кто попадет на представление, все равно подспудно глодала его.

И вот в его кармане лежит билет, согласно которому он займет место возле самой арены! И это притом, что места в партере давно распроданы. Похоже, «Трой» имел хорошие связи среди парижских театральных спекулянтов.

Всего через час с небольшим начнется спортивный спектакль, во время которого они обсудят с агентом дело, ради которого Эристов приехал в Париж.

* * *

«Трой» тоже ради их встречи пересек границу, приехав из Англии, где налаживал работу новой типографии. Своим он сказал, что отправляется на швейцарский курорт подлечить нервы. Соратники по революционной эмиграции давно рекомендовали ему недорогой пансион в Альпах. Из партийной кассы мученику царских тюрем была выделена круглая сумма. Примерно неделю опытный конспиратор провел в санатории, ежедневно посылая соратникам открытки с горными видами и подробными отчетами о своих встречах с местными докторами и назначенных процедурах. И только подтвердив свою легенду, он выехал в Париж.

* * *

До начала представления оставалось минут пятнадцать. Место, которое предстояло занять Эристову, располагалось перед самым барьером, отделяющим цирковую арену от зрительного зала. Близость к борцовскому ристалищу не могла не греть душу заядлому любителю спорта.

Однако за спиной у жандарма располагался еще один барьер, который как бы отделял привилегированный ряд — места в котором стоили в несколько раз дороже обычного партера, — от остальной публики. Этот сюрприз был из разряда неприятных. Барьер был достаточно высок и зрительно скрывал сидящего Эристова от его телохранителей. У Арнольда Михайловича вновь появились неприятные мысли, что агент затеял с ним какую-то опасную игру.

Однако что-то еще предпринять для собственной безопасности старый разведчик не успел, так как появился «Трой». Агент стал рассказывать жандарму, каких огромных денег ему стоило перекупить эти «аристократические» места у слуги какого-то маркиза. И все для того, чтобы сделать приятное своему благодетелю и другу.

— Поверьте, Арнольд Михайлович, я никогда не забываю, чем обязан вам.

Своей подкупающей искренностью «Трой» умел так воздействовать на собеседника, что даже многоопытному контрразведчику, знающему цену словам, порой становилось стыдно за свои подозрения. У «Троя» было лицо прямодушного человека, который привык говорить все, что думает. У тех, кто слушал этого прирожденного проповедника, обычно возникала душевная потребность верить ему. Трудно было сопротивляться обаянию этой необыкновенной личности. «А ведь он совсем недурной человек, — говорил себе Эристов, — и, кажется, искренне желает добра своему Отечеству».

* * *

Между тем начался парад участников турнира. Под гром оркестра на арену стали выходить титаны. Уже в самом их появлении чувствовалось что-то грубое, жестокое, дикарское. Почти у каждого через плечо лента, на ней сверкают медали за выигранные крупные международные турниры.

Глазом знатока Арнольд Михайлович оценивал борцов — огромные, тяжелые, с крупными мышцами, накачанными гирями, они все производили впечатление истинных профессионалов. Здесь не было обладателей больших животов и порядочных лысин, как на бутафорских «чемпионатах мира», когда импресарио заранее назначали победителей, а борцы между собой оговаривали, кто и как должен проиграть.

Многих атлетов Эристов знал по прошлым выступлениям. Но были и незнакомые ему борцы, лица которых были скрыты под масками. Они выступали под пышными псевдонимами. Это была обычная практика таких спортивных спектаклей, чтобы создать интригу. Под маской мог скрываться большой мастер, а мог и заурядный середнячок.