Загадка о морском пейзаже

— Если я тупоголовый солдафон, то ты остроумная преступница, — сухо ввернул «комплимент» Анри. — Мне доподлинно известно, что ты замешана в нескольких громких убийствах и террористических актах. На твоих руках кровь. За это в России тебя давно ждет заслуженная виселица. Но так как твоя судьба и судьба моего сына мне небезразличны, я предлагаю тебе сделку. Не знаю, что у тебя с этим Рудольфом. Не думаю, что он подходящий муж для тебя. Впрочем, меня это не касается. Но ты должна отдать мне сына. Его необходимо вырвать из той ядовитой среды, в которой ты вращаешься, пока не стало слишком поздно. За это я помогу тебе начать новую жизнь где-нибудь в Аргентине с новым паспортом. Подумай над моим предложением.

* * *

Из Бергена Анри, Лиза и Рудольф отправились в наемной кибитке по узкой дороге, ведущей по побережью. Почти всю дорогу Лиза задумчиво молчала. Зато ее «муж» постоянно балагурил, рассказывал анекдоты и смешные случаи из собственной богатой биографии. Трудно было поверить, что этот артистичный весельчак хладнокровно инсценировал самоубийство адмиральского адъютанта Гейдена и смертельно ранил доктора Лехтинена. Анри приходилось выдавливать из себя улыбки в ответ на его остроты, но про себя он представлял, как сидящий напротив шутник переменился в лице и побледнел, если бы вдруг увидел дуло направленного ему между глаз револьвера и услышал лаконичное: «Вы арестованы!» Однако это была только игра воображения, ведь у Вильмонта снова были связаны руки в отношении этого негодяя. Оставалось признать, что этому Рудольфу чертовски везло.

* * *

На одном из каменистых пустынных пляжей их ожидала парусная лодка. Перед отплытием Рудольф с хозяином лодки отправились в расположенную поблизости рыбачью деревушку — пообедать в тамошнем трактире. Анри же отказался, сообщив, что вполне готов довольствоваться взятым с собой в дорогу молоком и краюхой хлеба. В последний момент Лиза тоже заявила, что хочет остаться на берегу. Как только ее постоянный спутник скрылся из виду, она порывисто повернулась к Вильмонту и задала, видно, мучивший ее всю дорогу вопрос:

— Значит, ты презираешь меня?

Не давая мужчине ответить, Лиза страстно продолжала:

— Презирать — это легче всего. Ты ведь не знаешь, каково девчонке практически в один момент потерять всех близких людей и остаться совершенно одной в чужом враждебном городе, да еще с ребенком под сердцем.

— Ту девчонку мне искренне жаль, — сказал Вильмонт. — Поверь, я все делал, чтобы найти тебя тогда.

Это была давняя история. На службу в тайную полицию Анри попал очень необычно. Кстати, тогда у него были другие имя и фамилия. Так вот, чтобы стать жандармом, ему пришлось… умереть для всех, кто его знал. Нет, физически его, конечно, не расстреляли, но официально он был объявлен казненным — таково было условие взявшего его в свой особый отряд Арнольда Эристова. При этом Эристов пообещал молодому человеку, что тайно известит его невесту обо всем. И до сих пор Вильмонт не сомневался в том, что Эристов сдержал бы свое обещание, если бы только успел. Но, по словам Арнольда Михайловича, Лиза бесследно исчезла из своей квартиры еще до его прихода. И вот теперь выяснялось, что, оказывается, Эристов обманул его.

— Примерно через год после твоей «смерти», — с горечью рассказывала Лиза, — меня в первый раз арестовали за политическую деятельность. Я тогда была начинающей подпольщицей. Со мной разговаривал большой жандармский начальник. Он убеждал меня стать его глазами и ушами в нашей партии. Тогда я была очень наивна и пыталась объяснить следователю, что не могу предавать близких мне людей, что это непорядочно. Наши встречи не были обычными допросами. Следователь не давил на меня, не требовал и не запугивал, а убеждал по-отцовски. Он приносил на допросы конфеты, и мы пили чай. Вскоре я прониклась к нему таким доверием, что рассказала свою жизнь и про то, как потеряла жениха, которого казнили за преступление, которого он не совершал. Услышав мой рассказ, мой исповедник ласково взглянул на меня и сообщил, что ты жив и служишь Отечеству. А смерть твоя, по его словам, была только инсценировкой, необходимой для дела. «Теперь ты видишь, девочка, — ласково говорил он мне, — на чьей стороне тебе следует быть. «Но почему он тогда же не нашел меня!» — воскликнула я, и слезы брызнули из моих глаз. «Он не мог, ибо все еще находился в тюрьме, — пояснил жандарм. — Он доверил это мне. Я же рассудил по-своему… Не знаю, поймешь ли ты меня, но у твоего жениха такая служба, что любые личные привязанности, семья сделают его слишком зависимым, а значит, уязвимым для врага».

Лиза чуть не кричала от боли, старая рана в ее душе снова кровоточила: