Загадка острова Раутана

— А хоть бы и Маяковский, — согласился шофер. — Маяковский сказал, а Шастун взял да и пересказал.

— Какой Шастун?

— Я, значит.

Светка покосилась на него. Странный какой-то шофер. Почти на глаза надвинута кепочка-восьмиклинка с пуговкой, глаза хитрые, быстро шарят по дороге, жилистые большие руки цепко держат баранку.

Мимо промелькнул столбик с цифрой «21».

— Зимой тут самая гибель, на этом вот отрезке до самого тридцать третьего километра. Как рявкнет пурга, как возьмет разгул! Груженая машина не идет, порожнюю кувыркает…

Он ловко объехал яму, наполненную водой.

— В прошлом годе, значит, еду по трассе и недалеко от этого места сталкиваюсь лоб в лоб с пургой. Как будто к уху репродуктор приставили и на всю катушку включили. Воет, ревет… своих мыслей не слышно. Ну, съест пуржишка, думаю. Однако на Руси не все караси, есть и ерши. Едем дальше, пробиваемся с ним, значит…

— С кем?

— С бензовозом, значит. А налит он до краев первосортным бензинчиком. Который от спички за три шага вспыхивает. Еду — и вдруг рядом будто кто-то закурил. Дымок я почуял. От того дымка волосы у меня — проволокой!

— Почему? — испуганно спросил Эдька.

— Дымок в бензовозе — это же верная смерть, — ласково пояснил шофер. — Тут сразу выскакивай и дуй без оглядки куда глаза поведут, куда дуть, если в тундре пурга? В момент сосульку соорудит из тебя. К тому же не хотел я друга в беде кинуть, на полную гибель.

— Кого? — Не поняла Светка. — Вы же один ехали?

— Да бензовоз-то мой, объясняю! Немало мы с ним поколесили, подружились. Выручал, от несчастья уносил не раз, безотказный человек, никогда не подводил меня. Мог ли я сподличать?

Ленька открыл было рот, чтобы спросить: какой человек? Но встретившись с укоризненным взглядом Шастуна, поперхнулся. Он ведь бензовоз, машину, называет человеком! Леньку так поразило это, что он на некоторое время онемел.

— Да, да, — кивнул Шастун, — я сразу понял, в чем дело. Загорелась электропроводка. Машину стоп на все тормоза, выскакиваю и — под кабину! Смотрю: горят, синенькими огоньками посверкивают проводишки. Стал рвать их голыми пальцами, рукавицы уже некогда напяливать. Оборвал их начисто и лежу, не могу понять — жив или нет. Может, взорвался бензовоз, а за бурей я не услышал? То ли меня горящим бензинчиком морозит, то ли снежком жжет? Ну наконец разобрался, что все в порядке, заменил провода, и дальше покатили.

— Уф! — выдохнул Ленька, будто он сам только что в сплошную бурю рвал голыми руками горящие провода. — Вы же могли погибнуть!

— Мог, — кивнул Шастун. — Ну, да на Руси не все караси, есть и ерши.

Дорога пошла вверх, мотор надсадно работал. Поворот…

— В облака! — воскликнула Светка. — Дорога ушла в облака.

— Перевал Туманный, — объяснил Шастун, — Здесь всегда на дороге облака валяются.

По лобовому стеклу неслышно хлестнули белые космы. Стекло запотело, покрылось капельками. Заработали дворники.

— А вот и перевал Журавлиный! — объявил шофер. — Быстро заложило его.

Облака клубились вокруг отсыревшей дороги, мох у обочины поседел от влаги. Вскоре в воздухе замерцали снежинки.

— Внизу — лето, вверху — зима, — покрутил головой Ленька.

Но вот дорога спустилась с перевала и прямо стрелой вытянулась к самому горизонту. Яркое солнце брызнуло из-за облаков.

— Вот и в лето въехали, — сказал шофер.

Справа, как зерна, рассыпанные на рыжем ковре тундры, забелели палатки.

— Что там?

— Там? Золотоискатели, — ответил Шастун. — Геологи.

Ленька так и подпрыгнул.

— Ой, остановите! — крикнул он. Шофер удивленно посмотрел на него, но послушно приткнул машину у обочины.

— Нам ведь и нужно золотоискателей! Правда, Свет?

Она кивнула, во все глаза рассматривая лагерь геологов.

— А на прииск, значит, не поедете? — задумчиво спросил шофер.

— Потом… — Ленька выскочил из кабины, прыгнул с дороги на ковер мха и угодил в топкое болото. Он еле выбрался, чавкая ботинками, наполненными водой.

— Тут вода, — сказал Шастун, высунувшись из кабины. — По кочкам норови, где суше…

— Спасибо! — крикнул Ленька и запрыгал с кочки на кочку. За ним, отставая, спешила Светка.

Лейтенант Гусятников как в воду канул. В гостинице он не появлялся уже несколько дней, и Дрововоз впал в отчаяние. Он чувствовал, что Эдька и Василек что-то замышляют, а может, ему только так казалось. Он подозрительно фиксировал их перешептывания, перемигивания. Однажды он даже пытался подслушать под дверью, о чем они говорят, но устыдился раньше, чем что-то услышал. Тогда он твердо решил уехать домой. Кто его упрекнет? Ленька лишил их кинокамеры, а без нее что здесь делать? И все-таки ему было горько. За несколько дней он исходил город вдоль и поперек, побывал в местном краеведческом музее, видел там громадные, как стволы дерева, бивни мамонта и его медно-рыжую шерсть в коробочке, хрустальные друзы с острова Врангеля. Все это можно было так здорово снять на пленку!